Анастасия Новых - Птицы и камень. Исконный Шамбалы

Несмотря на то что свежий воздух действовал бодряще, Ребров снова разнервничался. Клубок мыслей опять стал наматывать тяжкие думы, много раз передуманные, заезженные до дыр ненавистью и злобой. Майор затушил окурок, раздавив его ногой так, точно он был виновен во всем происшедшем в жизни Реброва. Войдя в здание, он вновь закрыл за собой дверь и пошел на свое рабочее место. Противный запах хоть уже и приглушенно, но все еще будоражил своей затхлостью, словно это была затхлость самой системы правопорядка.

В дежурке тихо похрапывали. Старший лейтенант Чмиль приоткрыл один глаз, оценил обстановку и вновь погрузился в сон. Майор подошел к мирно дремавшему «обезьяннику». «Хм, бомжа привели, наркоманов… Одни и те же лица. Показатели делать?! На чем, на них? Как все глупо… Ведь все и так прекрасно понимают, что эти “отходы” цивилизации — всего лишь следствие творящегося вокруг беспорядка. А причина кроется в тех, кто производит данные “отходы” без зазрения совести. И все молчат, все трясутся за свою шкуру. Откуда быть в этой стране справедливости? Да и кому сейчас вообще нужны защитники справедливости, коли такое творится вокруг? Точно я родился не в свое время…

Эх, жизнь, жизнь… И кто тебя такую придумал? Мечтаешь, планируешь в молодости одно, а вляпываешься в самое неожиданное и барахтаешься в нем всю жизнь. Если по-хорошему разобраться, ведь это все не мое. Всю жизнь здесь проработал только потому, что так получилось. Да и потом семью кормить надо было. Думал, ну хоть на пенсии осуществлю свои литературные мечты, вот дочь институт закончит… И на тебе — цирроз… Оказывается, жизнь уже заканчивается. И что я успел сделать из того, чего душа хотела? Ничего. Глупо думать, что время у тебя еще есть. Оно если и есть, то лишь здесь и сейчас. И использовать его нужно очень рационально, не упуская ни единого шанса этих бесценных мгновений жизни.

Кто знает, зачем вообще я родился на Земле… Дать продолжение роду? Но ребенок вырастает за каких-то восемнадцать лет. А дальше? Внуки, старость… Все в каком-то бешеном круговороте забот о потомстве, как у любого животного. Тогда чем от него отличается человек? Умением мыслить? Но мыслить о чем? Как устроить себе жилище, наплодить потомство, выкормить его и поставить на ноги? Получается, человек отличается от животного только тем, что оно делает все инстинктивно, а человек то же самое, но обдуманно? Судя по жизни, получается так. Но почему же тогда внутри хочется чего-то большего, чего-то выходящего за пределы этого веками прочерченного замкнутого круга? Потомство, да, это прекрасно. Но ты же рождаешься один, варишься в котле этой жизни тоже практически один (поскольку родные — это все-таки какой-то внешний стимул и поддержка твоей собственной жизненной платформы) и, в конце концов, умираешь один, переживая это явление опять-таки на сугубо своём, внутреннем уровне. Ведь никто, по сути, не знает ни твоих мыслей, ни твоих истинных переживаний, ни твоей настоящей жизни со всеми “видео” и “аудио” отображениями в твоем мозгу картинок восприятия действительности. Тогда зачем природе необходимо это накопление внутренней информации, мыслей индивида? Ведь это никому из живых существ не нужно, кроме тебя лично. Что кроется в глубине этой тайны природы? Если детей ты растишь восемнадцать лет (и то порой не понимаешь, кого вырастил, поскольку некоторые их мысли и поступки остаются для тебя непроницаемой загадкой), то на “выращивание”, или лучше сказать “накопление”, своего внутреннего состояния ты тратишь всю сознательную жизнь, начиная с раннего детства и заканчивая последним днем на Земле. Так в чем же смысл? Зачем даются все эти ступени трудностей и страданий? Почему быстротечная молодость дарит такие мгновения внутреннего счастья, о которых тоскуешь потом весь остаток своих дней? В чем подлинная основа человеческого бытия? Кто же я, наконец? Разве я просто тело? Однозначно нет. Почему этот мешок костей и жидкости движется лишь благодаря силе моей воли? Моей? А кто тогда я, если думаю независимо от боли в теле? Что вообще такое боль? Кто я?!»

От таких неожиданно нахлынувших новых мыслей, пробирающих до глубины души, Ребров даже вздрогнул. Он слегка встряхнул головой. В эту ночь с ним действительно творилось нечто необыкновенное, чего ни разу не случалось. Его сознание привыкло отвечать на вопросы логичными, исчерпывающими рассуждениями. А здесь он задавал сам себе такие вроде бы простые на первый взгляд, но в то же время невероятно сложные вопросы, затрагивающие что-то глубоко личное, что разум с его привычной логикой опера просто зашкаливало от такого перенапряжения в поисках ответов. Ребров снова слегка встряхнул головой, наивно полагая таким способом избавиться от этих мыслей. Но они не только не пропали, а усилили свою атаку, схлестываясь наперебой с привычными мрачными мыслями о бытии насущном. При этом тело продолжало непрерывно сигналить болью о серьезных неполадках. В таком жутком состоянии и застал майора очередной телефонный звонок в три часа ночи. Ребров поднял трубку и уставшим голосом автоматически ответил: