Дэн Миллмэн - Мистическое путешествие мирного воина

— Около года назад я написал ей письмо и упомянул о тебе, — сказал он. — От нее пришел ответ, в котором говорится, что она не против поработать с тобой. Это большая честь, — добавил он и посоветовал найти ее, когда я почувствую, что наступило подходящее время.

— Где же мне ее искать? — спросил я.

— Она написала свое письмо на бланке какого-то банка.

— Какого именно? — переспросил я.

— Не помню. Мне кажется, какой-то банк Гонолулу.

— Можно увидеть это письмо?

— У меня его уже нет.

— А как ее зовут? — раздраженно спросил я.

— У нее несколько имен. Яне знаю, каким из них она пользуется сейчас.

— Ну а как она выглядит?

— Трудно сказать. Я не видел ее уже много лет.

— Сократус! Да как же мне ее найти?! Отмахнувшись, он произнес:

— Я уже говорил тебе, Дэнни, — я тебе помогаю, но не облегчаю твои задачи. Если ты не сможешь ее найти, значит, ты еще не готов.

Я глубоко вздохнул и посчитал до десяти.

— Хорошо, а что насчет других людей и мест, о которых ты рассказывал?

Сократус пристально посмотрел на меня.

— Я что, похож на агента бюро путешествий? Держи нос по ветру и доверяй своим инстинктам. Сначала найди ее, а потом события приведут тебя к следующему шагу.

Возвращаясь домой в тишине раннего утра, я обдумывал то, что сказал мне Сократус, — и то, чего он мне не рассказал. Сократус говорил, что, если вдруг я «окажусь где-то рядом», я могу захотеть связаться с этой безымянной женщиной без адреса, которая все еще может работать в каком-то банке в Гонолулу; с другой стороны, она может там уже и не работать. Если я найду ее, она может согласиться научить меня чему-то или захотеть направить меня к другим людям, в другие места, о которых упоминал Сократус.

Вечером, когда я ложился спать, какая-то часть меня стремилась поехать в аэропорт и сесть на ближайший самолет, направляющийся в Гонолулу, однако более настоятельные проблемы требовали моего присутствия здесь: мне предстояло в последний раз выступить на Национальном чемпионате по гимнастике среди студентов колледжей, потом — окончить колледж и жениться. Вряд ли это было подходящим временем для того, чтобы в спешке нестись на Гавайи. Так я и заснул — на целых пять лет. А проснувшись, я обнаружил, что, несмотря на все свое обучение у Сократуса и духовное совершенствование, я все еще не был готов к тому, с чем придется столкнуться в будущем. Я выскочил из раскаленной сковороды уроков Сократуса — и оказался в открытом огне повседневной жизни.

В ночь своей свадьбы я плакал. Я очень ясно помню тот день: мы с Линдой обвенчались в Беркли, в год моего выпуска. Беспричинно подавленный, я проснулся до рассвета, выскользнул из смятой постели и вышел на воздух — мир еще был покрыт ночной тьмой. Я прикрыл стеклянную дверь террасы, чтобы не разбудить спящую жену, и почувствовал, как в моей груди рождаются рыдания. Плакал я очень долго, хоть и не понимал почему.

«Почему мне настоль ко грустно? Ведь я должен быть счастлив!» — спрашивал я себя. Единственным ответом было какое-то глубокое интуитивное беспокойство, ощущение того, что я упустил нечто очень важное, что что-то ускользнуло из моей жизни. Это чувство мрачной тенью нависло над всей моей семейной жизнью.

Вместе с учебой в колледже закончились успехи и победы, которых я добился как гимнаст-чемпион. Мне пришлось приспосабливаться к резко наступившему затишью. Мы с Линдой переехали в Лос-Анджелес, и тогда я впервые столкнулся с обязанностями реальной жизни. У меня было блестящее прошлое, диплом колледжа и беременная жена. Пришло время искать работу.

После непродолжительных попыток стать страховым агентом, каскадером в Голливуде и писателем, мне удалось найти достаточно стабильную должность тренера гимнастики в Стэнфордском университете.

Несмотря на вполне благосклонную судьбу и рождение горячо любимой дочери Холли, меня не переставали терзать острые приступы ощущения того, что я упустил что-то предельно важное. Я не мог и не пытался объяснить это чувство Линде и очень скучал по наставлениям Сократуса, так что просто отталкивал от себя все свои сомнения и старательно исполнял роли «мужа» и «отца», хотя они казались мне чем-то вроде работы, к которой никак не удается привыкнуть, подобными плохо скроенному костюму.