Array Бодхи - Майя - Форс-минор

— Какое же омрачение в том, что ты не можешь натурально изобразить идиота??

— Да какое угодно. Например, самое простое — озабоченность мнением людей. Ты боишься, что они и в самом деле подумают, что ты дебил, поэтому начинаешь играть чуть ненатурально, чтобы как бы дать им понять, что на самом деле ты другой. Здесь, среди своих, это лишь первый этап, настоящая тренировка начинается, когда ты выходишь в общество, и среди обычных людей ведешь себя как дебил — так, чтобы они поверили в это. Это очень сложно — устранять озабоченность мнением людей в условиях реальной жизни, но усилия, прилагаемые в таких условиях, намного эффективнее «диванной практики». Мы называем эту часть работы «социальными экспериментами». И с помощью социальных экспериментов мы отрабатываем очень многие усилия по устранению омрачений. Я добиваюсь безупречного устранения негативных эмоций, это моя ближайшая цель, ради которой я отдам все.

— Мне нравится твоя отчаянная решимость.

— Мне есть что с чем сравнивать. Чем ближе ты к безупречному устранению негативных эмоций, тем чаще и ярче проявляются Переживания, и знаешь… когда возникают всплески Переживаний… возврат обратно к обыденному состоянию — это как маленькая смерть, и я борюсь со смертью. Люди думают, что они умирают тогда, когда перестает биться их сердце, но это ужасная ошибка — они умирают каждый раз по чуть-чуть, когда испытывают негативную эмоцию.

Я снова вспомнила, как мы сидели на полянке в Бодхгайе, Сарт рассказывал что-то, и все окружающие слушали его, как в первый раз. Сейчас мне удалось ясно понять — почему они так слушали — они хотели понять не только рассудком, но и всем своим существом. Мишель сейчас не сказала ничего принципиально нового, и тем не менее я совершенно отчетливо чувствую, как понимание вливается в меня — понимание того, что каждая негативная эмоция — это маленькая смерть, постепенно складывающаяся в болезнь, старость и окончательную смерть.

— Так ведь каждый умирает, Мишель…

— Привет, бабуля!! — Мишель взвыла дурным голосом и заржала, как паровоз. Я обратила внимание, что японец даже не изменился в лице — сидел с одним и тем же недовольным выражением. Очень натурально, надо сказать… неужели всего лишь игра?…

— Почему «бабуля»?

— Ты, наверное, слышала эту фразу тысячу раз от бабушек, дедушек, и прочих живых трупов. Что ты знаешь о смерти? Для тебя «смерть» — это пустое слово. Ты видишь, как люди умирают, но что ты знаешь о том — что они при этом испытывают? Что ты знаешь о том — что такое смерть для каждого из них? Ничего не знаешь, поэтому тебе нечего сказать о смерти. А я могу сказать, что смерть — она такая же разная, как и жизнь. Ведь можно указать на меня и на обычного дарамсальского туриста, прокурившего свои мозги, и сказать — вы оба живете. Да, мы оба живем. Но мы по-разному живем, его жизнь и моя жизнь — это совершенно разные формы существования, и в этом факте ничего не меняет то, что это называют одним и тем же словом «жизнь». То же и со смертью — смерть смерти рознь. Смерть — это конец всего только для тех, для кого вся жизнь была таким же концом всего — простым фосфоресцированием механических восприятий.

Даже перехватило дыхание… слово «смерть» обрушилось, и вслед за ним полетела к черту целая гнилая скала всякой всячины, связанной с этим фантомом. Надо будет посидеть потом и внимательно разобраться со всеми своим представлениями, связанными со смертью… прямо как будто в бездну заглянула… да… то же самое ощущение, когда взглянула в глаза Каму — стремительное падение в бездну. Мгновенный восторг, что-то распахивается, в груди спазм… нет, не спазм — словно образовалась воронка и меня всасывает в нее…

— Физическое переживание?

— Что?

— Я говорю — испытываешь что-то необычное в теле? — Мишель ткнула прямо в то место, где был всплеск этой «воронки».

— Да, точно.

Мне хотелось посидеть — молча, без слов, без мыслей, просто посидеть и позволить как-то улечься тому пониманию, которое родилось после слов Мишель о смерти. Сейчас я почти ФИЗИЧЕСКИ ощущала это понимание — потрясающее ощущение… но нет, конечно же это не ощущение, просто рассудок по привычке называет это привычным словом, я чувствую это не телом, но это и не эмоция, это и не мысль… что же это?!

Испуг навалился и мгновенно стер даже следы того, что происходило во мне. Вот сволочь!! Зачем я испытала этот испуг! Это было так важно, так… так особенно важно — то, что происходило… Мишель внимательно следила за мной, не смотря куда-то конкретно, а словно елозя по мне боковым зрением. Я стала говорить о том, что со мной произошло, но на середине рассказа она меня перебила.