Виктор НЮХТИЛИН - МЕЛХИСЕДЕК Том 3. Бог

На этом можно было бы и закончить эту книгу, тем более что конец любой книги — всегда процесс искусственный, а не закономерный. Но осталось два вопроса, на которые надо ответить. Первый — несущественный, но он слегка раздражает. И в самом деле — почему книга названа «Мелхиседек»? По простой причине — эта книга должна была быть совершенно не о том, о чем она получилась. Книга переписывалась несколько раз, и вышло совсем не то, что предполагалось. Первоначальное ее название подразумевало разбор некоего континуума (непрерывной линии) поиска человеком Бога от Мелхиседека (первого священника) до наших дней. Мелхиседек — библейский персонаж. Авраамова родственника обидели, Авраам жесткой рукой навел справедливость, а вслед за этим откуда-то появился Мелхиседек, который был первосвященником Бога, и принес Аврааму свои дары. Эта фигура заинтересовала. И вот почему.

В 1941 году фашисты захватили Украину, и группа подростков в Краснодоне организовала нечто вроде подполья. Большого вреда оккупантам они нанести не могли, да и опыта подпольной работы у них не было, но они сделали все, что могли, как настоящие патриоты своей Родины. Одного из них взяли гестаповцы, и под пытками он назвал остальных. Убиты все были с невероятной жестокостью. Эту историю рассказала автору учительница немецкого языка, которая жила в Краснодоне и знала, как все это было. Эту историю описал в своем романе "Молодая гвардия" писатель Фадеев. Книга вышла в журнальном варианте. После этого Фадееву сильно досталось, и его заставили переписать роман и ввести в него новых действующих лиц — партийных руководителей подполья в лице большевиков-комунистов. Без партии патриотизм не мыслился. Фадеев был талантливым писателем, и ввел их настолько органично, что если бы не пожилая женщина, знающая правду, автор так бы и считал, что герои-подростки были руководимы взрослыми дядями с партбилетами в нагрудном кармане. Писатели Ветхого Завета были не столь талантливы, как Александр Фадеев, и этот Мелхиседек, невесть откуда взявшийся в те времена, когда еще не было ни понятия о Едином Боге, и ни самого первосвященства, как должности, сразу же указывает — кем написан Ветхий Завет . Ну и не беда. Есть Новый Завет, который написан теми, кто жил в описываемые события, кто знал, как это было, и кого никто не заставил ничего переписать. Им не пришлось стреляться от угрызений совести, как Фадееву. Так что наша книга совсем не про Мелхиседека. Автор просто оставляет это имя на обложке только ради противовеса, только для того, чтобы название книги звучало и читалось не менее сложно и неудобопроизносимо, чем его собственная фамилия. Только и всего.

А второй вопрос — вопрос вопросов. Обещая ранее вернуться к беседе Пилата с Иисусом, мы его сейчас и зададим — что есть истина? Как мы знаем, Иисус на этот вопрос Пилата отвечать не стал. Почему? Потому что ответил на него минутой раньше — Я на то и пришел в мир, чтобы принести истину, и слышащий Меня слышит эту истину. Пилат не понял. Если мы до сих пор задаем себе тот же самый вопрос — то услышали ли мы Иисуса? Несмотря на все наши обряды, праздники, благочестие, венчания, исповеди, причащения и т. д., не готовы ли мы и сейчас спросить у Него — так что же есть истина? Значит, не услышали…

Но мы дали предыдущий абзац в стиле все того же невероятно произвольного толкования Евангелий! На самом же деле Пилат ни о чем не спрашивал! И никакие подковырки о том, что Иисус не ответил на какой-то вопрос об истине, неправомерны! Люди добрые, давайте же читать то, что написано! А написано следующее. Вот последние слова Иисуса Пилату: "Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего" (Евангелие от Иоанна 18:37). И далее читаем внимательно — "Пилат сказал Ему: что есть истина? И, сказав это, опять вышел к Иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем" (Евангелие от Иоанна 18:38). Где и кто тут увидел вопрос? Римский прокуратор просто вот такой красивой риторической фразой закончил разговор, бросив напоследок тираду, традиционную для просвещенного римлянина, и эта фраза означала — никто не знает, что такое истина. И сказавши это, римский наместник, не дожидаясь ответной реплики, поскольку эта салонная фраза всегда подразумевала, что уже никаких реплик быть больше не может, и последнее слово осталось за ним, пошел дальше торговаться с иудеями насчет свободы одного из узников относительно традиций наступившего праздника.