Дарья Усвятова - Справный Дом

— Крест в круге, крест-огнивец, или коловрат, — продолжил Алексей Петрович. — Солнце — крест, а круг — движение планет вокруг него. Все, сынок, в жизни связано. Мифология и физика твоя — все от одной основы идут. Вот и знамение крестное — минус на плюс меняет. Минус он ведь тоже не просто физическая характеристика, как ты говоришь. Минус — граница познания, за которую привычным путем выйти не можно.

Казак взял у Вовки мел, сел на корточки и начертил рядом с коловратом горизонтальную прямую:

— Минус есть горизонталь что мир на две половины делит, — он водил рукой над рисунком, будто шаманил. — Минус — это наше физическое тело, жизнь земная, преходящая. Самим существованием своим она смерть несет, потому что нет на земле вечной жизни. Нижняя половина, что под чертой — тварный мир, земной, смертный. Верхняя — небо, вселенная, вечность. Творение с Вечностью соединить иначе, как Духом, никак нельзя.

Алексей Петрович провел посередине прямой вертикальную черту.

— Тело-горизонталь разделяет миры, дух-вертикаль — соединяет. Потому без Духа человек неполной жизнью живет, только жизнью тела. Умирает — к червям уходит, на стройматериал для нового тела. Ежели человек в Духе стоит, он в вечности живет, даже после телесной смерти. Нету без креста человека, и жила нету. Средокрестие, середка креста — тайная точка, в которой земля и Дух соединяются. В каждом такая точка есть. В ком-то — любовь, в ком-то — наука, в ком-то — Казачий Спас. Важно точку эту для себя найти…

Хозяин встал, выдвинул из угла три больших, грубо сколоченных строительных табурета, расставил их кружком вокруг рябинки, сел сам и жестом велел садиться нам.

— Образ и знамение креста Христова отцы-святители недаром назвали животворящими, то есть творящими вечную жизнь в человеке. Крестное знамение соединяет тело наше со светоносной силой небес духовных. Сила знамения хранит от нечистого, очищает душу и дарует благодать Божественную, в миру разлитую. Боишься ли, сомневаешься, тревожишься за себя или за ближнего — сотвори знамение крестное, закрести лоб, плечи, грудь и живот.

Алексей Петрович сложил пальцы для знамения, чуть наклонился ко мне и коснулся попеременно моего лба, затем живота, правого и левого плеча. Затем он перекрестил Володю и перекрестился сам.

— Дом свой строишь ли, ремонтируешь, или просто убираешь — закрести все окна, двери, углы, стенки, пол и потолок. Пищу готовишь — окрести огонь, на варево крест наложи, молитву прочитай. За стол садишься — стол перекрести и сам крестом ознаменуйся. Тогда пища твоя живоносной станет, и только на пользу пойдет. Если же кто не благословясь есть садится, тот не себя — нечистого кормит. Работу какую начинаешь — перекрестися сам и дело свое крестом благослови. Тогда оно у тебя в нужное русло пойдет и препятствий не встретит.

Казак ронял слова тяжело, веско, значительно. Мы с мужем неотрывно смотрели на его лучащееся лицо, впечатленные этой крестной проповедью.

— Но высшую силу, наибольшую защиту имеет тот, кто крест вселенский в самом себе, в сердце носит. Вот и вам, дети, надлежит крест в сердце вложить…

По слову Алексея Петровича мы закрыли глаза. Медленно, плотно, глухо казак прочитал молитву Кресту Господню. В сознание словно упала глубокая тьма, куда доносились слова хозяина:

— Представьте теперь, что в сердце вашем находится маленький крест светящийся, размером с тот, что на теле носите. С каждым ударом сердца он растет, этот крест, и охватывает все тело…

Я тут же и увидела этот крест. Сначала неявный, состоящий будто из пылинок света, что во тьме сознания образовывали тоненькие лучи. От ударов сердца эти лучи разрастались, расширялись, плотнели и охватили уже все тело. Скоро крест, исходящий из сердца, заполнил собой все пространство недостроенного дома (под светом тьма расступилась, и я видела все, точно наяву). Лучи сердечного креста разносились в стороны, захватывая все большее пространство. В световом кресте оказался участок, хутор, степь, небо… Мой крест рос, я росла вместе с ним и наконец оказалась размером с Вселенную… Сквозь крест-меня проносились планеты и звезды, они пульсировали в ритме сердца, все это было настолько мощно и всеобъемлюще, что мне показалось — еще миг, и я разорвусь на части. Я открыла глаза. Всю меня наполняла невиданная мягкая сила, но сила эта была не физическая… Впрочем, однозначно определить свое состояние как высший духовный подъем, я тоже не могла. Это было нечто среднее между полнотою физических сил и духовным совершенством, некая золотая середина. И вдруг я поняла — владеющая мной сила есть не что иное, как сила любви… Мне стали ясны все мистические символы христианства, и то, что Бог есть любовь. Но ясны не умом, а чем-то другим, о чем не моглось думать и что не хотелось облекать в слова. Все, что у меня получилось — счастливо засмеяться. Володя открыл глаза, посмотрел на меня и тоже засмеялся. Смехом залился и хозяин… Так, смеясь, мы вышли из дома и двинулись в направлении хутора. Перед тем как войти в густую листву хозяйского сада я оглянулась назад. Небо полыхало закатом. Солнце последним лучом, точно благословляя, осветило угол заряженного вселенским плюсом недостроенного дома и скрылось за горизонт.