Михаил Орлов - История сношений человека с дьяволом

Таким путем первобытный разум доходит до олицетворения даже таких вещей, как, например, тень, которая на дикаря производит такое же впечатление, как на животное. Нечего и говорить о том, что если неодушевленные предметы одухотворялись, то предметы и явления, обладавшие движением, — животные, огонь, вода, ветер, солнце и светила, в понятиях дикаря являлись деятельнейшими участниками обыденного жизненного обихода. Животные наравне с великими атмосферными явлениями сделались предметом поклонения первобытного человека, и потому зоолатрия (поклонение животным) вошла в круг всех первобытных религий. Человек в своем младенчестве совсем еще не был проникнут горделивым чувством своей власти над природой и не смел дерзостно мечтать о том, что он царь ее. Наоборот, человек был просто человек, существо низшее, слабое и жалкое, животные же были настоящие боги, сильные, страшные и таинственные. В самом деле, возьмем, например, пресмыкающихся, в особенности змей. Как было не трепетать дикарю перед этими существами, обитающими где-то в таинственных подземных норах, бесшумно двигающимися, внезапно появляющиеся и исчезающими, наконец, наносящими смертельные укусы? Очевидно, это существа страшные и могучие, существа, перед которыми человек слаб и ничтожен. И человек признавал могущество этих тварей, трепетал перед ними и молился им. Итак, первобытный человек по необходимости должен был непрерывно оставаться настороже, Он был окружен со всех сторон чем-то таинственным и страшным, что держало его младенческий ум к какой-то непрерывной галлюцинации. Жизнь внешних чувств брала постоянное преобладание над жизнью рассудка. Человек не мог, не в силах был делать прямые и разумные выводы из своих наблюдений над окружающей природой и впадал в фантастические толкования. Немало должно было поражать воображение и разум первобытного человека явление смерти, и дикарь усердно искал объяснений этого явления. Живое существо, падающее под ударами дубины, представлялось явлением относительно понятным. Но как было понять и объяснить естественную смерть от старости, от болезни? Туг, очевидно, вступали в игру какие-то совершенно непостижимые, во явно злые и враждебные человеку деятели. Поэтому-то у многих дикарей и установилось непоколебимое убеждение или, правильнее сказать, верование, что все, кто гибнет не от руки врага или вообще какой-нибудь очевидной причины, несомненно являются жертвами чьей-то злобной воли, чьего-то колдовства, и надо принимать меры к тому, чтобы отыскать виновника такой смерти, покарать его и лишить его на будущее время способности вредить. Вдобавок, для дикаря умереть вовсе не значит утратить жизнь. Умереть значит принять другую форму существования, перейти от одного бытия к другому. Умершее существо какое бы оно ни было, продолжает существовать, сохраняет за собою все свои страсти, которые при том со смертью выигрывают в силе и напряжении. И это верование чрезвычайно цепко держится у людей в упорно переживает все ступени духовного развития. Суеверия, касающиеся мертвецов, их явлений перед живыми, их загробной жизни, их беспрестанного вмешательства в существование живых людей, до сих пор пережили и остаются у всех даже цивилизованных народов. Покойник покидает свою бренную оболочку, но его дух живет и бодрствует и продолжает интересоваться делами мира, который он покинул, и принимать в них участие. У африканских народов на этой почве укрепилось бесчисленное множество суеверий. У них, например, животные, убитые на охоте, возбуждают немало забот. Душа убитого животного, как представляется дикарю, будет мстить за свою смерть, и надлежит принять известные миры для того, чтобы охранить себя от этого мщения. Отсюда целый ряд суеверных обрядов, мастерами которых являются местные жрецы и колдуны. Наши самоеды, убив белого медведя, которого они считают чрезвычайно страшным животным, стараются его уверить, что убили его не они, самоеды, а русские, а потому и мстить за это надо русским. Само собой разумеется, что нет возможности справиться со всем этим сонмом невидимых сил простыми общедоступными средствами и способами. В самом деле, перед первобытным человеком встает грозный вопрос: как одолеть злобу, коварство и капризные страсти всех этих невидимых существ, как заставить их служить себе, вместо того чтобы вредить? Из этой потребности поладить с невидимым миром и возникло колдовство, чародейство, волхвование. Несомненно, что во всех первобытных религиях первыми жрецами были простые колдуны, и если впоследствии, когда религии уже более или менее оформились, когда образовалось обособившееся жреческое сословие, мы видим, что оно вступает в ярую борьбу с разными чародеями и кудесниками, то должны объяснять себе это, как простую ремесленную ревность. Народ еще продолжает верить в своих старых кудесников и обращается к их содействию. В ущерб авторитету и материальной выгоде жреческого сословия. Отсюда весьма понятное раздражение жрецов. Всю первобытную историю образования верований человечества мы можем резюмировать в следующих кратких положениях. Человечество начало с того, что представило себе все тела и явления вселенной живыми существами, одаренными волей и страстями. Среди этих существ наибольшим вниманием и почитанием человека пользовались те, с которыми он входил в ближайшие отношения и которые проявляли свою волю и страсти с наибольшей энергией. Впоследствии мало-помалу эти первоначальные понятия обобщились и предметы внешнего мира облеклись в божественную натуру. Но такое представление о фетишизме до сих пор еще не всеми разделяется. Иные ученые богословы до сих пор убеждены, что каждый народ первоначально обладает врожденным понятием о едином высшем существе. Если же впоследствии впадает в грубое многобожие, то это превращение воззрений будет уже не естественным развитием, а наоборот, искажением и вырождением первоначального правильного религиозного воззрения. Среди миссионеров находились даже такие, которые разные языческие религии рассматривали просто-напросто, как изобретения дьявола, навязанные простодушным людям. Нам, конечно, будет здесь неуместно входить в рассмотрение и оценку этих общих взглядов, и мы упоминаем о них только для полноты. Из предыдущего кратчайшего обзора возникновения и развития верований можно видеть, каким путем в человечестве разрабатывалось понятие о добре и зле. В бесчисленном сонме существ, которые окружали человека в жизни, он сразу должен был отличить тех, которые были для него благодетельны, от тех, которые были зловредны. Так и наметилось первое понятие о добрых и злых духах, и нам известно лишь небольшое число религий, которые были свободны от этой двойственности представления о высших существах. Другими словами, мало таких религий, которые не различали бы благих божеств от злых, богов, от демонов. С наибольшей полнотой и силой этот дуализм выразился в религии древних иранцев, которые изложили свое учение в знаменитой «Зенд-Авесте». Здесь мы видим яркое олицетворение и воплощение доброго начала в Ахура-Мазде (Ормузде) и злого — в Ангро-Майньюсе (Аримане). Таким-то путем злое начало, злой дух приобрел полные права гражданства в религиозных представлениях народных масс. Каждый раз, когда народ меняет свою прародительскую религию на новую, наблюдается одно и то же неизменное явление: боги старой веры превращаются в демонов новой веры, и вместе с тем вся богослужебная обрядность старой веры становится чародейством и колдовством перед лицом новой веры. Так вышло с первобытной арийской религией, изложенной в «Ведах». Древние индийские божества девы превратились в злых демонов (даева) «Зенд-Авесты». Боги древней Греции и Рима в глазах отцов христианской церкви превратились в демонов и злых духов. Таким-то путем и наша Европа, к своему великому бедствию, унаследовала от древнего первобытного язычества с бесконечной грудой всяких суеверий и верование в нечистую силу. Новая вера, т. е. христианство, всеми мерами боролась с этими суевериями. Сущность этого враждебного столкновения между языческими и христианскими воззрениями на дьявола очень легко понять и уяснять себе. Язычник не только верит в существование злого духа, но и служит ему. Злой дух для него такое же божество, как и добрый дух. Притом, с добрым божеством ему не представляется никакой надобности и хлопотать с особенным усердием… Он всегда и без того уверен в добром расположении к нему благодетельных божеств. Иное дело злые боги. Их надо расположить в свою пользу иначе от них, кроме зла и вреда ничего и не жди. Поэтому культ злого духа в первобытном человечестве разработан был гораздо глубже, подробнее и обстоятельнее нежели культ благодетельных богов. Отсюда и нарождение колдовства, как посреднической инстанции между человеком и миром богов.Читать дальше