Эмиль Айзенштарк - Тора для атеиста

Командир военного катера сменил курс, следуя своему Духовному Вектору. Спасибо ему за это от меня, от мамочки, от детей и внуков моих!».

А Тора не ошибается! Никогда.

Формально речь идет о походе на войну в обычном смысле этого слова, то есть с внешним врагом. Но глубинный смысл главы заключается в борьбе с самим собой, борьбе, которая не менее важна и не менее трудна, чем с врагом внешним.

Ибо Бог определил человеку две задачи: первая — стать царем над миром, то есть быть успешным во всех внешних делах, и вторая — стать царем над собой, то есть сокрушить свои слабости и духовно возвыситься к Небу.

И вот связанные с этимзаповеди Господни.

Возвращать владельцу утерянные вещи: «Если увидишь ты быка брата твоего или ягненка его заблудившегося, не проходи мимо них; верни их брату твоему. Если же не близко к тебе брат твой или ты его не знаешь, то приведи их в дом свой, и будут они у тебя, пока не затребует их брат твой, и тогда возвратишь их ему. Так поступай и с ослом его, и с одеждой его, и также поступай со всякой потерей брата твоего, которую он потеряет, а ты найдешь; не проходи мимо».

Помогать нагружать и разгружать поклажу: «Если увидишь ты осла брата твоего, или быка его, упавших на дороге, не проходи мимо; подними их вместе с ним».

Мудрецы Торы добавляют: «Упавших на дороге под тяжестью вместе с ним. Но, если хозяин скотины встанет и скажет:

— Для тебя это заповедь! Изволь нагрузить моего осла, — тогда ты свободен от обязанности помочь ему. Ты обязан помочь, если хозяин САМ пытается погрузить ношу на скотину».

Эта ремарка предупреждает использование заповедей в плане демагогии, которая в развитии своем чревата кровавыми насилиями и революциями.

Третья заповедь: «Когда будешь ты строить новый дом, то сделай перила на крыше твоей, чтобы не пролилась кровь в доме твоем, если упадет кто-нибудь с нее».

Четвертая заповедь: «Не выдавай раба Господину его, когда он спасается у тебя от господина своего. У тебя пусть останется он, в среде твоей, на месте, которое он выберет в каком-либо из врат твоих, где ему угодно, не притесняй его».

Добавим от себя: тысячелетия назад были сказаны эти поистине сегодняшние слова!

Пятая заповедь: «Если войдешь ты в виноградник ближнего твоего, можешь есть виноград сколько душе твоей угодно, досыта, но в сосуд твой не клади».

Шестая заповедь: «Если придешь ты на поле ближнего твоего перед жатвой, то можешь обрывать колосья рукой своей, но серпа не заноси на урожай ближнего твоего».

Это две заповеди для тех, кто зайдет на чужое поле, а вот заповеди для хозяина этого поля.

«Когда жать будешь на поле своем и забудешь сноп на поле, не возвращайся, чтобы взять его: для пришельца, сироты и вдовы пусть будет он, чтобы благословил тебя Бог, всесильный твой, во всяком деле рук твоих».

«Когда обивать будешь маслину твою, не обирай за собою оставшихся плодов: для пришельца, сироты и вдовы пусть будет это».

Могло ли прийти в голову кому-либо тогда, что через тысячелетия прогресса появится где-то на земле закон «За колосья» — в тюрьму и к стенке за него. Это не метафора, это протокол: «Закон от двадцать восьмого, восьмого, тысяча девятьсот двадцать восьмого года».

У Торы другие императивы:

— Помни, мы были рабами в Египте!

— Помни, ты должен стать Царем над миром!

— Помни, ты должен стать Царем над собой!

От раба — до царя. От низины — до Неба. Возможно ли это?

Оглянемся по сторонам, поищем примеры. Для сведения? Для подражания? Для ориентира? — Посмотрим.

Прежде всего, ограничим список кандидатур. Моше, например, нельзя в этот список ставить, ибо он всегда был высок и велик, а нам нужен именно путь от низины до высоты. Путь, свойственный рядовому слабому человеку.

В новейшей истории — это уже упомянутые нами робкие и жалкие молодые люди, которые при свете сальных свечей изучали мудрость Торы и Каббалы в сырости и темноте подвалов своих. Но не встали они на защиту своих семей во время погрома. У них на глазах убивали родителей, насиловали жен и сестер, они же целовали сапоги погромщикам, вымаливая свою жалкую жизнь.

В гневной поэме их обличал наш великий поэт Хаим Нахман Бялик. С презрением и болью писал о них Владимир — Зеев Жаботинский. О них же подробно рассказывал своим подчиненным британский генерал, военный губернатор Палестины. Но здесь случился контрапункт. Обрисовав омерзительное поведение этих жалких людей, генерал закончил свою речь неожиданным пассажем: