Боб Фрисселл: В этой книге есть немного правды...

Он появился в среду, 28 октября, за три дня до Дня Всех Святых и за неделю до выборов (тех самых выборов, на которых Клинтон победил Буша). С собой он принес сомнение.

Он также принес каталог. Он сказал мне еще тогда по телефону, что является издателем из "Норт Атлантик Букс", и принес мне каталог своего издательства. На обложке красовалась картинка "лица на Марсе", размером в квадратный дюйм.

Картинка сразу же бросилась мне в глаза, но я ничего не сказал. Мы встретились, чтобы заняться реберсингом.

В какой-то момент, приблизительно в середине сеанса, он пережил процесс, обладавший достаточной силой, чтобы растопить его сомнение и сопротивление. Такой сильной перемены я, пожалуй, еще не видел. По словам Ричарда, она могла произойти только при условии предварительного недоверия и сомнения.

И сейчас впервые между нами установился контакт. После сеанса я, не сдерживая любопытства, спросил его о лице на Марсе. Ричард объяснил мне, как случилось, что его издательство первым опубликовало книгу Ричарда Хоугленда "Монументы Марса".

Я тут же навострил уши, так как к информации этого рода я проявлял большой интерес. Это происходило всего лишь через несколько месяцев после того, как я открыл для себя Друнвало Мелхиседека и его учение о "Цветке Жизни". Тогда я приобрел видеофильмы, на которых были записаны лекции Друнвало, запер дверь, отключил телефон и принялся впитывать в себя информацию, как губка. Меня больше ничего не интересовало.

Итак, моим вполне естественным желанием было поделиться с Ричардом моими познаниями о лице на Марсе в свете информации, почерпнутой из материалов по "Цветку Жизни" Друнвало. Вторым моим, не менее естественным, желанием было узнать, что именно известно Ричарду об этой фотографии.

Следует ли говорить о том, что наши будущие отношения с Ричардом стали вырисовываться в совершенно новой перспективе. Мы продолжали беседовать, и я узнал, что Ричард — бейсбольный болельщик и даже написал несколько книг на эту тему. Это было крайне интересно для меня, так как я тоже являюсь страстным любителем бейсбола. Собственно говоря, я убежден, что это единственная вещь, поддерживавшая мою связь с землей во всех тех личных катаклизмах, через которые я прошел. Какое бы безумие ни разворачивалось вокруг меня, всегда оставался бейсбол, служивший неким напоминанием о реальности.

Как выяснилось, Ричард вырос в Нью-Йорке и был фанатичным поклонником «Янкиз» до 1964 года. Это становилось очень интересно, но уже, пожалуй, слишком хорошо. Я тоже был болельщиком «Янкиз», причем точно в то же время. Только рос я в Северной Дакоте. В юности я готов был сделать все что угодно, чтобы попасть на игру «Янкиз». И сейчас передо мной сидел Ричард и рассказывал, что он переживал точно такие же чувства.

Я даже назвал одного из своих котов в честь Билли Мартина. Билли, один из самых добродушных котов, которых я в своей жизни видел, стал моим главным ассистентом в реберсинге. Он присутствовал на всех сеансах реберсинга, которые я проводил, включая и этот, с Ричардом.

Ричард вновь пришел ко мне 3 ноября, в следующий вторник. Это был день выборов, а также день рождения Ричарда. И он продолжал посещать занятия на протяжении двадцати девяти следующих недель. Это было совершенно необычно. Как правило, мои клиенты посещают десять сеансов, и на этом мы расстаемся.

Мы продолжали беседовать о Марсе. Ричард даже звонил мне по телефону несколько раз, чтобы поговорить на эту тему. Это прекрасно, думал я. Хорошо, когда у человека есть сильное увлечение.

Однажды, возвратясь домой, я обнаружил сообщение на автоответчике. От Ричарда. Он интересовался, не хочу ли я написать книгу, как он выразился, об "эзотерическом значении марсианских монументов". Затем он сказал, что, возможно, я не чувствую себя тем человеком, который мог бы написать такую книгу, но Ричард Хоугленд тоже в свое время не был в себе уверен. "Что верно, то верно", — подумал я. Я был убежден, что вряд ли существует человек, менее подходящий для этого дела, чем я.

Во время наших многочисленных бесед я ни разу не высказывал мысли о том, что собираюсь писать книгу. Я думаю, что избегал этого из-за событий 1989 года. В июле того года одна из моих клиенток призналась мне в том, что она писательница, и показала мне дневник, в который она записывала свои впечатления от занятий реберсингом. То, что я увидел, было хорошо — более того, это было превосходно! Она прекрасно объяснила, что означало для нее переходить от занятия к занятию, — я бы никогда не смог так хорошо все это изложить. Затем она предложила мне стать соавтором книги, посвященной этому вопросу.