Карлос Кастанеда - Учение дона Хуана - путь знания индейцев яки

— Ага, и начал с ней играть. Ты с ней боролся, вы играли и кусались. Да уж, было на что посмотреть. Моя собака вообще-то не очень игривая, но тогда вы просто катались и ездили друг на друге как ненормальные.

— Потом вы побежали к кастрюле, и собака пила с тобой, — сказал молодой человек. — Ты вообще бегал с собакой к воде раз пять или шесть.

— Сколько это продолжалось? — спросил я.

— Часами, — сказал Джон. — Один раз мы потеряли вас из виду. Наверное, вы побежали за дом. Слышно было только, как вы там лаете и рычите. Лаял ты до того похоже на собаку, что вас невозможно было различить.

— Может, это была одна собака? — сказал я.

Они засмеялись, и Джон сказал:

— Да нет, парень, ты лаял, и еще как.

— А потом что было?

Все трое посмотрели друг на друга как бы в замешательстве. Наконец ответил, глядя на Джона, молодой человек, который до этого все время молчал:

— Он поперхнулся.

— Ага, точно, ты вроде задохнулся и начал очень странно кричать, а потом упал на пол. Мы боялись, что ты откусишь себе язык; дон Хуан разжал тебе челюсти и плеснул в лицо воды. Тогда ты начал дрожать, и по всему телу у тебя опять пошли конвульсии. Потом ты затих. Дон Хуан сказал, что все закончилось. Было уже утро. Мы укрыли тебя одеялом и оставили спать на веранде.

Тут он взглянул на остальных, которые, видно было, удерживаются от смеха. Он повернулся к дону Хуану и что-то спросил. Дон Хуан усмехнулся и что-то ответил. Джон повернулся ко мне и сказал:

— На веранде мы тебя оставили потому, что боялись, как бы ты мне весь дом не обоссал.

Все разразились хохотом.

— Что такое? — сказал я. — Неужели я…

— «Неужели ты»? — передразнил Джон. — Мы не хотели тебе говорить, но дон Хуан сказал, что можно. Ты обоссал мою собаку с ног до головы!

— Что-что?

— Ну, ты же не думаешь, что собака удирала от тебя потому, что тебя боялась? Собака удирала потому, что ты ее поливал.

Все покатились со смеху. Я попытался задать вопрос одному из молодых людей, но за общим хохотом ничего не было слышно.

Джон продолжал:

— Ну, мой пес в долгу не остался. Он тебя тоже тебя обоссал.

Тут уж все просто завыли от смеха, засмеялся и дон Хуан. Когда они как-то успокоились, я искренне спросил:

— Что, неужели это правда? Все это, в самом деле, было?

Джон ответил, все еще посмеиваясь:

— Клянусь: моя собака, в самом деле, на тебя мочилась.

На обратном пути я спросил дона Хуана:

— Неужели все, что они рассказывали, правда?

— Правда, — ответил дон Хуан. — Только они не видели того, что видел ты. Они не понимают, что ты играл с ним. Поэтому я не вмешивался.

— Но неужели весь этот спектакль со мной и собакой и как мы мочились друг на друга — правда?

— Это была не собака! Сколько тебе повторять? Только так можно понять то, что с тобой было. Только так! С тобой играл именно он.

— А ты знал о том, что со мной было, до того, как я тебе рассказал?

Он на секунду задумался.

— Нет, просто я вспомнил после твоего рассказа, какой у тебя был странный вид. По тому, что ты не был испуган, я просто подозревал, что с тобой все в порядке.

— Неужели собака действительно так играла со мной?

— Проклятье! Это была не собака!

Четверг, 17 августа 1961

Я сказал дону Хуану, что я думаю по поводу моего опыта. По сравнению с тем, как я себе рисовал обучение, событие было катастрофическим. Я сказал, что с меня хватит одной встречи. Я признал, что все это, конечно, более чем интересно, но вновь искать подобных встреч я не намерен. Я серьезно верил, что не создан для подобного рода попыток. Постэффектом употребления пейота был странный вид физического дискомфорта — какой-то неопределенный страх, какая-то тревога или меланхолия, не поддающаяся точному определению. И я в этом состоянии не находил ничего замечательного.

Дон Хуан рассмеялся и сказал:

— Ты начинаешь учиться.

— Такое обучение не для меня. Я не создан для этого, дон Хуан.

— Ты всегда преувеличиваешь.

— Это не преувеличение

— Оно самое. Плохо только, что преувеличиваешь ты одно плохое.

— Для меня, я так понимаю, здесь вообще нет ничего хорошего. Мне страшно, а остальное меня не интересует.

— Нет ничего неправильного в том, чтобы быть испуганным. Когда тебе страшно, ты видишь вещи по-другому.

— Но меня не интересует видение вещей по-другому. Я думаю, что оставлю учение о Мескалито. Я не могу иметь дело с этим. Это действительно плохая ситуация для меня.

— Конечно плохая, даже для меня. Не ты один сбит с толку.