Владислав Лебедько - Хpоники российской Саньясы. Том 1

— Ну, давайте, о себе немного расскажите:

Проходим на кухню, где Игорь Николаевич наливает чай, а я что-то рассказываю о себе и о том, зачем пишу книгу.

— Ну что же, задавайте ваши вопросы!

22.9.1998

Влад: — Как проявлялась в вашем Пути общая ситуация парадоксальности и трагикомичности Российской Саньясы?

Игорь Николаевич: — Моя точка зрения такова, что сам факт того, что в те времена государство как-то реагировало на все это, причем очень часто без разбора, несет это политический оттенок или нет, то вообще это была очень полезная школа. В этом и комичность и трагичность этого дела. Трагичность — потому что происходили разные неприятные и серьезные истории, а комичность состояла в том, что занимаясь этим, те кому это было поручено, эти люди — они же изучали все это, читали, вызывали на профилактические беседы. Таким образом они показывали тебе, где твои слабые, уязвимые места, где ты терял чувство реальности, как ты не понимал где же ты живешь, с кем имеешь дело, в каком государстве живешь. А поскольку понятие государства было слабое у советских людей, то благодаря всему этому была возможность что-то делать. Ну вот, скажем, КГБ запретило мне (не впрямую, но под своим влиянием) заниматься Театром, — это вынудило меня искать какой-то способ зарабатывания денег. В результате я стал профессиональным мануальщиком, потом профессиональным психологом, потом я с Чернобыльцами работал, то есть в моей биографии появились совершенно новые аспекты, которые сделали меня более образованным человеком в области медицины, медицинской психологии, более реальным человеком в отношении понимания, что такое норма, что такое патология, что такое, например, истерия и тому подобные вещи. Я общался с прекрасными профессионалами, у которых учился. Это дало мне возможность объехать пол Советского Союза, так как меня гоняли и я нигде надолго не задерживался. Таким образом я имел возможность увидеть самые разнообразные способы жизни, взгляды на мир. В частности, я понял механизмы возникновения слухов. Опять же все эти дискредитации в печати, которые превращались в рекламу. Мой Мастер сказал по этому поводу, что они хотели сделать нам плохо, а в результате мы сделали себе хорошо.

Все это также дало возможность понять, как Традиция превращается в секту и избежать этого.

В: — Каковы механизмы превращения Традиции в секту и как Вы этого избежали?

И.Н.: — Ну вот, например, привычка к выносу на лидера, делание из него памятника, статуи, первого секретаря партии и тому подобное. Это же психологический механизм и поэтому для любого серьезного лидера одна из главных задач была в том, чтобы дискредитировать себя постоянно в глазах так называемых последователей. Это то, что предохраняет, как прививки.

В: — Вы можете привести примеры, как это делали вы?

И.Н.: — Ну, легенды о моем животе, например. Почему он такой толстый? Вроде бы все хорошо, но толстый. Все хорошо, но курит. Ну и так далее. Почему он не ангел? Почему не соответствует нашим ожиданиям? Это же все чистая психология.

Потом были появившиеся в 70-х лаборатории по исследованию человеческих возможностей, в которых мы были добровольными испытуемыми. Это дало возможность для реального отношения ко всей так называемой экстрасенсорике, возможность познакомиться с очень интересными людьми, которые никогда себя не афишировали, не афишируют и не будут афишировать, с теми, кто реально обладает всевозможными сиддхами. Возможность пообщаться с ними, понять как и почему возникают сиддхи. Я в свое время даже фильм собирался снять, был проект такого фильма — «Кролики по-советски», но только денег мы тогда не нашли.

Потом я выпустил книжку «Духовное сообщество», то есть путеводитель по всевозможным направлениям; это была попытка разделить, где — Традиция, а где — «убежище». Это мне кажется очень важным, потому что вся эта тусовка — «духовка», как я ее называю, сейчас, когда стало все можно — она выдвинулась на первый план и за этим вообще ничего не видно стало.

В: — Доходит до смешного — уже появились у нас даже толтеки и нагвали.

И.Н.: — Да все, что угодно появляется. Нагвали, Бодхисаттвы: Мне ребята придумали прозвище — Мокша, — я хохотал, как никогда. Я им сказал: — «Если вы это всерьез, то либо вы идиоты, либо я идиот».

Вообще советская жизнь была интересна тем, что мы во все эти тексты (самиздат) вчитывались, потому что они же передавались тайно (делает очень артистическое ударение с заговорщическим видом), по ночам. Когда мы решались на какое-то открытое действие — это всегда был риск, — люди теряли работу, теряли какой-то социальный статус — становились изгоями. Я не имею в виду тех, кто сами шли в изгои — духовность кочегаров — это отдельная тема целого романа, типа: — «Учителя — дворники и кочегары». Они как бы добровольно выходили из социума. Я имею в виду тех людей, кто действительно в социальном плане пострадал. Но это дало им возможность (тем, кто осознавал) приобщиться к суфийским понятиям, типа: — «сегодня ты профессор — завтра деревенский дурачок». Появлялась, таким образом, какая-то свобода по отношению к социальному статусу: — богат ты или беден, бяка ты или цаца.