Владислав Лебедько - Хроники российской Саньясы. Том 4

В.Ч.Конечно, это произошло щелчком. Сколько я его помню, он уже с ранних лет был личностью. Но в нем никогда не было важности. Он был простой парень, только более, чем другие погруженный в себя. В то время достаточно закрытый. А Преображение с ним произошло году в семьдесят седьмом. А я его знал с семидесятого года. Я как-то просто шел по улице Рылеева, неподалеку от Спасо-Преображенского собора. Смотрю: Тоша идет навстречу, в серых джинсах. Вдруг вижу: у него глаза — яркие-яркие, серо-голубые, светятся синим огнем просто. Я был изумлен — человек стал светиться. Он спрашивает: куда идешь? Я ему, ответил, что, мол, прохожу мимо. А он рядом комнату снимал, он как раз женился тогда на Алле, и мы пошли туда, стали пить чай. Так произошел первый наш более тесный контакт.

В.:Он рассказал, что с ним произошло?

В.Ч.:Так сразу не рассказал. Он вообще не из тех людей, которые рассказывают что-то. Это потом уже, через несколько лет, он фразу-другую об этом проронил. А тогда, при той нашей встрече было очевидно, что с ним нечто произошло, это было настолько явно. На него что-то снизошло…

В.:Легенды о том как это случилось существуют?

В.Ч.Легенда существует. Легенда рассказанная им самим, гласит, что у него было желание поехать в лес. Он и поехал на реку Сестру, на Карельский перешеек, ходил по лесу, подошел к речке, и окатил себя водой. Таким образом самокрестился, что называется. Тут на него и снизошло…

Стали мы с Тошей общаться, и потихонечку он начал меня вводить в курс дела, что происходит. Не надо было ему даже что-то рассказывать, потому что он постоянно в особом внутреннем напряжении находился. У тебя состояние менялось, просто от того, что ты контачил с ним. Ты начинал слушать просто, прислушиваться, и каждый момент становился чем-то наполненным, каким-то особым качеством сознания.

Можно сказать, что Тоша явил собой очевидное доказательство существования духа.

В.:Как это ощущалось?

В.Ч.:Это яркий пример, понимаешь, ты видишь, что он весь живет духом, что происходит какое-то горение постоянное. Он был ярким доказательством того, что материализм это полное фуфло.

В.:Что дух существует, да?

В.Ч.:Да, даже просто взгляд на Тошу мог привести к такой догадке. При этом он — человек, никогда не чуравшийся каких-то физических удовольствий, — совершенно спокойно отказывал себе во всем. Хотя он был далеко не аскетом. Он был весьма и весьма эпикурейцем. Но при этом Тоша не был никогда рабом этого, он мог совершенно спокойно обходиться без еды, если это надо было, без питья. То есть тело никак его не обуславливало.

В.:Как складывалось ваше общение? Что он передавал, чему учил?

В.Ч.:В чем заключался смысл такого общения? У каждого человека, поскольку живет он на этой земле, есть какие-то внутренние проблемы серьезные, иначе бы он здесь не жил. Но, одно дело, что ты можешь со своими проблемами продолжать вести это существование, катиться по инерции, которую тебе дал социум, твои родители. А другое дело, когда ты всю жизнь сфокусируешь на этом смысле, — зачем ты живешь, и начинаешь бороться, пытаться сломать инерцию которая тобой движет. В присутствии Тоши каждый раз ты оказывался наедине с самим собой. В его присутствии было возвращение к самому себе. Ты начинал ощущать себя в этом мире, кто ты, — сразу всплывали такие вопросы. На этом и строилось общение. Таким образом ты заглядывал внутрь самого себя.

В.:Просто находясь рядом с ним?

В.Ч.:Да. Ты начинал понимать, что ты слепой котенок, а от Тоши исходило ощущение Знания.

В.:Ну вот ты вошел в контакт с ним, потом вышел и ушел домой и что — это переживание исчезало? Или Тоша давал какие-то способы, как это сохранить?

В.Ч.:Он не давал способа что-то сохранить.

В.:А все символы Кунты?

В.Ч.:Все символы Кунты он просто рисовал, и все.

В.:Но он же учил тебя?

В.Ч.:Он ничему никогда никого не учил. Он не проводил никаких занятий, семинаров, собеседований, — никогда. Он просто жил, как простой человек, вставал, натягивал джинсы, носки одевал. Если что-то он выдавал из себя, то люди могли подхватывать, те, кто воспринимал, задавали вопросы. Он по ходу дела отвечал на них, но это никогда не был организованный процесс. Потом, когда более-менее все организовалось, он просто как упражнения нам давал проводить какие-то занятия, но это уже было совсем другое.