Лобсанг Рампа - Шафранная мантия. (THE SAFRON ROBE)

Пораженный юный принц продолжил свой путь. Его ум посетили совершенно незнакомые и ужасные мысли. Однако тут произошло еще одно событие. Лошади замедлили ход, и смятенный взгляд Гаутамы случайно упал на фигуру человека, сидевшего у дороги, который стонал и раскачивался из стороны в сторону. Этот человек был весь покрыт гноящимися ранами. Измученный болезнью, он со стонами отрывал желтые струпья от своего тела.

Юный Гаутама был потрясен до глубины души. С болью в сердце — возможно, что и физической — он продолжал путь, задавая себе множество вопросов. Должен ли человек страдать? Приходит ли страдание ко всем? Неизбежно ли оно? Он посмотрел на слугу. Тот как ни в чем не бывало правил лошадью. «Почему он так спокоен?» — удивленно подумал принц. Слуга оставался совершенно безразличным к происходящему, будто такие сцены были привычны для него. Гаутама понял, что скрывал от него отец.

Они двинулись дальше. Ошеломленный Гаутама был не в состоянии отдавать приказания. Но рок или судьба еще не закончили свои игры с ним. От восклицания Гаутамы лошади остановились — у края дороги лежал обнаженный труп, раздувшийся под лучами немилосердно палящего солнца. Удар хлыста — и туча мух, облепивших разлагающееся тело, поднялась в воздух. Обесцвеченное и смердящее тело полностью предстало перед взором юноши. Пока он смотрел, мухи выползали изо рта мертвеца, жужжали и заползали обратно.

Первый раз в жизни Гаутама увидел смерть и узнал, что в конце ждет всех. Не говоря ни слова, юноша подал слуге знак возвращаться. Он сидел, думая о скоротечности жизни, о красоте человеческого тела, которая все же должна увянуть. «Почему красота так мимолетна?» — не мог понять он.

Колеса катили по дороге, поднимая за собой клубы пыли. Юный принц сидел, погруженный в мрачные, угрюмые мысли. По воле случая (или судьбы), он выглянул и увидел хорошо одетого, безмятежного монаха, шагавшего по дороге. Этот спокойный и уравновешенный монах излучал ауру внутреннего согласия, благополучия и любви к людям. Гаутама, пораженный до глубины души всем увиденным ранее, испытал еще одно потрясение: неужели спокойствия, удовлетворенности, уравновешенности и остальных добродетелей можно достичь, отказавшись от повседневной жизни и посвятив себя религии? Неужели для этого достаточно стать монахом или членом какого-нибудь мистического ордена? Так он решил стать монахом. Он решил отказаться от жизни во дворце, от всей той роскоши, в которой купался до сих пор.

Отец был непреклонным и негодовал, мать плакала и умоляла. Слугу изгнали из королевства. Гаутама сидел в комнате в одиночестве и размышлял, постоянно возвращаясь мыслями к увиденному. Он размышлял о том, что если так много открылось ему во время короткого путешествия — его единственного путешествия, — то сколько несчастий случается на самом деле в этом мире. Он отказался от еды и сидел в тоске и унынии, не зная, что ему делать, как вырваться из дворца, чтобы стать монахом.

Отец всячески старался сделать так, чтобы грусть и беспокойство покинули юного принца. Лучшим музыкантам было приказано постоянно играть, чтобы юноша не мог в тишине предаваться своим мыслям. Фокусники, акробаты и придворные актеры старались как могли. По всему королевству ездили гонцы и собирали во дворец самых прекрасных девушек, которые владели изощренным искусством любви. Это делалось в надежде, что, увлеченный ими, Гаутама позабудет наконец о своем унынии.

Музыканты продолжали играть до тех пор, пока не выбились из сил. Девушки исполняли свои эротические танцы, пока и они не свалились от усталости. Только тут Гаутама обратил на них внимание. Он с ужасом взирал на неуклюжие позы лежащих музыкантов. Потрясенный, он смотрел на побледневших от усталости обнаженных девушек. Когда с их лиц исчез здоровый румянец, косметика казалась до уродливости яркой.

Еще раз он осознал, как скоротечна и преходяща красота, как быстро она исчезает, как грустна и мимолетна жизнь, как кричаще и безвкусно выглядят женщины, когда их танцы подходят к концу. Он решил бежать, решил бежать от всего, что знал, в поисках успокоения, где бы оно ни находилось.

Его отец удвоил, а затем утроил охрану дворца. Мать рыдала в истерике. Его жена — несчастная женщина — потеряла сознание, а все девушки дворца, словно сговорившись, рыдали в одни голос. Маленький сын Гаутамы был еще младенцем и не мог понимать, что происходит вокруг, однако он тоже плакал, глядя на окружающих. Королевские советники беспомощно разводили руками и изливали потоки никому не нужных слов.