Елена Коровина - Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории

Вот только зрители ХХ века и не подозревали, что в те времена, когда возник грустный Пьеро, белый цвет считался цветом несчастья, даже траурные одежды были белыми. Но однажды, следуя какому-то мрачному наитию, Вертинский заказал точно такое же одеяние для своего Пьеро, но… черного цвета. Наверное, певец-актер решил, что сейчас именно черный цвет лучше подчеркнет грусть песен его Пьеро.

И вот Вертинский первый раз появился на концерте в черном костюме Пьеро. Шел вечер 26 октября 1917 года. Публика встретила и черного поэта с восторгом. Любовь не убьешь цветом. Но сам Вертинский – романтическая душа, трепетная натура – вернулся после концерта в мрачнейшем расположении духа. Что такое – он и сам не понимал. Но мир мерещился в черном свете…

На другой день грянула революция – та самая, Октябрьская, которую потом будут весь век отмечать почему-то в ноябре. И действительно, весь мир еще долго будет пребывать в черном свете, а несчастья сыпаться как из рога изобилия…

Другой пример случайного предсказания – литературный вечер современной поэзии и прозы в Ленинграде 25 февраля 1925 года. Зал Государственной академической капеллы на Мойке, 20. Анна Ахматова читает свое стихотворение, посвященное Сергею Есенину. Строки странны, если не сказать больше…

Скорбно пафосные строки… Но ведь один поэт пишет другому поэту. А у них, поэтов, свои взаимоотношения со смертью – они с ней всегда на «ты». Но дальше идет что-то невообразимое:

Ну а это каково? Мало того что в первом четверостишии Ахматова практически прямо сказала, что смерть поэта – не его рук дело: ему не дано умереть собственной смертью, значит, ее принесет кто-то извне. Недаром до сих пор не умолкают споры о том, сам ли поэт повесился в ленинградской гостинице «Англетер», или ему помогли люди из органов. Но во втором четверостишии Ахматова, гадая, каким будет выглядеть «помощник смерти для поэта» – пулей или петлей с «хриплым ужасом», совершенно четко обрисовывает картину, как хрипит повешенный и жизнь уходит из него по капли, по вздоху, по хрипу…

Впрочем, и эти строки были для Ахматовой всего лишь поэтической метафорой. Скорее всего, она просто хотела сказать, что для российского поэта и смерть трагична, как вся жизнь. Но вышло по-иному. Ее описание хрипа в петле абсолютно предвосхитило смерть Сергея Есенина. И ведь стихотворение это было написано еще за 10 месяцев до трагедии в «Англетере»!

И уж совершенно поразителен случай невольного пророчества, произошедший с Борисом Пастернаком и Мариной Цветаевой. Вот как рассказал об этом Константин Паустовский, великий писатель земли русской и чрезвычайно интуитивный человек. В начале войны в день, когда Цветаева собиралась в эвакуацию из Москвы в Елабугу, к ней, чтобы помочь в сборах, пришел молодой тогда еще поэт Борис Пастернак. Чемоданы в то время были хлипкими, чтобы они не раскрылись, не лопнули в самую неожиданную минуту, их обычно перевязывали для прочности веревками. Вот Пастернак и принес самую прочную веревку, какую сыскал. Чтобы Марина Ивановна не сомневалась, сказал: «За ее прочность я ручаюсь! Она все выдержит, хоть вешайся на ней!» Каков же был потом ужас Пастернака, когда ему рассказали, что именно на его хваленой веревке Цветаева и повесилась, не пережив тягот и унижения…

Вот вам и случайные слова, случайные поступки!

После своих многочисленных завоеваний великий воин и государственный деятель средневекового Востока Тимур, прозванный в Европе Тамерланом, виделся современникам чуть не воплощением самого бога войны. Немудрено, что и после его смерти народ слагал о нем устрашающие рассказы и легенды. Никто не желал его нового появления на этой земле, ибо Тамерлан ассоциировался в сознании людей только с новой войной, еще более кровожадной, чем все прежние. Не буди лихо, пока оно тихо! Однако не все верили старинным легендам и предсказаниям.

20 июня 1941 года никому и в голову не могло прийти, что может случиться завтра. Однако древний узбекский город Самарканд был окутан тревогой: в старинном мавзолее Гур-Эмир велись раскопки. Приехавшая из самой Москвы экспедиция искала останки легендарного Тамерлана. Местные жители не могли препятствовать, но и не могли одобрить вскрытие усыпальницы.