Елена Коровина - Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории

После царского визита и генерал-губернатор Москвы граф Закревский поспешил на Преображенку. Ввалился в палату, звеня начищенными орденами, а Корейша повернулся к московскому владыке задом да и повел речь, глядя в потолок: «Глуп я, други милые, совсем глуп! Залез на верхушку и думаю, что выше меня уж нет никого. А где ж мне другими править, если я с собой управиться не могу? Вся-то и отрада: навешаю на грудь всяких цацек да и хожу, распустив хвост, как петух индийский!»

Закревский скрипнул зубами, но хладнокровно поинтересовался у врача: «Чем больной хворает?» Корейша же, опередив врача, подскочил к генерал-губернатору и торжественно объявил: «Пыжусь-надуваюсь, лопнуть собираюсь!» Закревский, поперхнувшись, вылетел из палаты: располосовать бы этому наглецу спину прямо на площади, да нельзя – царский любимец…

Впрочем, с простыми людьми преображенский старец вел речи куда проще. Как свидетельствуют современники, он «примирял враждующих, умягчал злопамятных», «отваживал пьяниц от спиртного». Купцы советовались с ним по «смутным сделкам», а купчихи «об укрощении буйного мужнего нрава». Часто нескончаемый людской поток утомлял старца, и тогда он отвечал невнятно, как типичный юродивый. Случались и казусы. Некая купчиха беспокоилась о старшей дочери – та замуж вышла, а детей нет. Мамаша поехала в Преображенскую больницу, уплатила, как положено, двугривенный санитарам за вход и попросила старца: «Помолись, батюшка, чтоб у моей дочки ребеночек родился!» Дело было уж ввечеру, старец устал и сказал: «Напиши имя дочки!» Купчиха написала, положила записку на подоконник и ушла.

А через 9 месяцев родила купеческая дочка, да не старшая, а младшая. И на позор семьи – безо всякого мужа! Разъяренная купчиха ворвалась в палату к Корейше: «Что ты наделал? Я просила за старшую, а ты напутал!» Иван Яковлевич только пальцем на подоконник указал. Кинулась купчиха свою записку искать. Глядь, а там ее же материнской рукой вместо имени старшей дочки имя младшей написано. Выходит, не старца вина, а самой купчихи…

О московском пророке писали Лесков и Островский. Достоевский обессмертил его в романе «Бесы» под именем Семена Яковлевича. Конечно, писатели-интеллигенты иронизировали над страстью москвичей к предсказаниям и над самим «доморощенным пророком». Но ведь дар-то был! Например, ровно за год до Крымской войны Корейша начал заставлять посетителей щипать корпию и заготовлять сухари для армии. И ровно в указанную им дату началась война. Знал он и дату своей кончины. 6 сентября 1861 года попросил позвать исповедника.

Похоронили старца возле церкви Ильи-пророка в селе Черкизове у Преображенской заставы. В первый же день особо усердные обожатели растащили цветы с могилы. Некоторые аж начали от деревянного креста щепки отщипывать. Теперь село Черкизово вошло в черту Москвы, церковь до сих пор жива, и могилка А.Я. Корейши по-прежнему почитается. Над ней – навес с цветами и неугасимая лампада.

И еще не забыли москвичи, что, умирая, старец шептал: «Слушайте, какие последние слова скажу… Будет, как есть, правда… Страшно станет, но спасетеся… И спасена будет вся наша земля!» Так что не страшися, люд российский, будет впереди Правда!..

Постройка главного собора города – явление неординарное, ну а главного собора страны?! Во втором десятилетии XIX века стало ясно, что в столице России, великом и славном городе Санкт-Петербурге, явно не хватает главнейшего храма, который смог бы не просто вмещать в себя грандиозную толпу прихожан, но и отражать мощь, силу духа, красоту, богатство и щедрость великой державы, победившей самого Наполеона. Словом, Александр I объявил конкурс на перестройку старого Исаакиевского собора, который должен был стать символом государства-победителя.

Невероятно, но конкурс выиграл пока еще мало кому известный архитектор Монферран, приехавший за два года до того, в 1816-м, из Парижа. Именно там Анри Луи Огюст Рикард де Монферран познакомился с императором Александром и показал ему альбом своих работ. Грандиозные замыслы столь понравились императору, что Монферран получил большие подъемные и оказался в российской столице. Здесь он стал зваться на русский манер Августом Августовичем или Августом Антоновичем, обрел вторую родину и трудился по 20 часов в сутки. Именно ему Петербург обязан возникновением такого символа города, как Александровская колонна, в народе, правда, прозванная более просто, а то и уничижительно (вот оно – отношение к власти!) Александрийским столпом. И Первопрестольная приобрела от таланта Монферрана свой символ – Царь-пушку, которую архитектор сумел установить на подходящую платформу, а Нижний Новгород – здание своей ярмарки, тоже, как известно, символ города.