Василий Ленский - Звезды Тянь-Шань

— А там что особенного? — Сам же сказал, залежи ртутного месторождения. Надышались паров. Угорели. Сам, видать, затаил дыхание, когда был порыв ветра, а потом с таким же видом пустил нам пыль в глаза. Вот корову подоил искусно, да и то без кино не смог: пустил пыль в глаза казаху-пастуху.

— А как по-поводу состояний, которые вы никогда в жизни не испытывали? — спросил я его уже со смехом.

— Спора нет, — в тебе пропадает талант психиатра, — продолжал Эдик трезвые речи. — Вспомни, Абдыбай, как тонко он нас готовил к психологическому сеансу. Сначала плел о ТАО и ХУМ и тыкал нам на горы пальцем. Мы и без него, молча, могли увидеть, что одна часть горы светлая, а другая призелененая. Затем привел нас к прекрасному ручью и выбрал изумительное место. Я испытывал потрясающее ощущение, но я же сказал, что он хороший психолог. Лето, солнце, горный воздух, тишина, порхание бабочек… а, Абдыбай?

— Но ведь он меня многому научил, — сказал Абдыбай.

— Чему? — спросил Эдик. — По росе ходить. Да это тебе каждая бабка скажет. А гири ты и без него кидаешь хорошо. Вот стимулировать он умеет. Но у нас всякий тренер владеет этим качеством.

Дун недоумевающе смотрел на нас. Я повернулся к нему и сказал:

— Наш род, как видишь, отличается от вашего. Одно и то же можно истолковывать по-разному и даже, если ты пройдешь по воде, то у нас скажут, что это мираж. Мне легко в таком обществе. Я там обыкновенный студент, а до этого был обыкновенный пастух. Поэтому я в себе свободен и если я однажды, по-пьянке, проболтаюсь, что не нашел еще равного себе, то мне тут же заботливо приложат холодную тряпку ко лбу.

— Но ведь вы так никогда не будете развиваться, — сказал Дун. — У вас будут немощные старики, раздраженные взрослые и больные дети. Как в таком роду появились вы?

— Есть такая религия, называется Христианство. Учитель ее сказал: «К кому должен идти врач, к здоровым или к больным?»

— Мне трудно это понять, — сказал Дун, — но разве они не видят друг друга и того, кто перед ними?

— Не говори глупостей Дун. Каким зрением увидели меня?

— Зрением Чи, — ответил Дун.

— А теперь посмотри на Эдика. Он владеет зрением Чи?

— Нет, — сказал Дун.

— Вот ты сам и ответил на все вопросы. Теперь ты понимаешь, почему я ищу свою среду или должен создать свою среду.

— Молодежь уважает вас. Мы поговорим со старейшинами и вы можете остаться у нас в Совете Старейшин или Учителем. Здесь та самая среда и ее не нужно создавать.

— Я нахожусь и родился в своем теле обстоятельств и, пока в этом теле все занимает свое место как часть. Запад, как часть, имеет те преимущества, которых нет у вас. Вы, как часть, имеете те преимущества, которых нет у Запада. Поэтому пережить и то, и другое в Единстве кому-то предстоит. Как видно, начнем с меня. А сейчас иди домой и скажи дедушке, что после обеда я готов встретиться с членами Совета.

— И вы не хотите доказать вашим друзьям, что владеете сверхспособностями? — уже уходя, спросил Дун.

Я подошел к налитому жизнью тополю, погладил его нежную кору и сказал:

— И тебе не советую впредь убивать жизнь ради тщеславных доказательств. Зрячий увидит всегда, слепому бесполезно кричать о Свете громовым голосом. И, кроме того, я не сторонник чудес. Они балуют людей. Было чудом радио, но теперь это обыденность, был чудом железный конь, но теперь он только беспокоит.

Дун точно также совершил огромный прыжок через реку, сделав в воздухе сальто, и исчез в кустах.

Эдик с Абдыбаем были достаточно корректны в этой ситуации: мало ли что ни скрывается в таком диалоге.

До обеда мы гуляли по горам. Когда вернулись, дедушка уже поджидал меня. Он уже знал о моем согласии и мы пошли в дом, находящийся в центре селения. Дом был хорошо ухожен и там, как видно, собирались члены Совета. Они собрались на обширном помосте, украшенном вьющимися растениями. Мы сели там же и старший обратился ко мне:

— Нам рассказали о твоем знании. Но у нас есть свои традиции. Они тоже ведут к знанию Чи. Наше знание получило расхождение с твоим, но мы вынуждены верить результатам. Возможно, мы найдем общие точки соприкосновения.

— Я готов, — непосредственным тоном ответил я. Этот тон соответствовал моей сущностной готовности.

— Что скажешь ты об Истине на языке Чи? Я углубился внутрь, зная, что опыт с дедушкой Ю в китайском дворике был не очень обширный. Есть «левосторонние» и «правосторонние» композиции энергетических мозаик Чи. Западные люди, сами того не подозревая, через звуковые понятия и действия упражняют правостороннюю мозаику. Они говорят: «Благотворящий Истину — мудр; Уничтожающий ложь соответствует Истине; Утверждающий зло — против жизни; Отрицающий добро — против жизни.» Восточная мудрость вкладывается в Дао. Дао имеет левосторонний энергетический ход. Этот ход не согласуется и даже противоречит правостороннему. Они исключают друг друга и поэтому у человека переключается для функционирования то одна часть, то другая. На Востоке доминирует левосторонняя энергетическая мозаика. Ее нельзя выучить, ее можно считывать, вкладывая туда конкретные понятия. Поэтому я «включил» левостороннее энергетическое движение и начал говорить: «Истина утверждает ложь. Истина уничтожает истину. Истинный благодетель — насильник. Истинный злодей несет в себе истину. Отрицающий благую истину утверждает жизнь. Отрицает истину тот, кто отрицает тех, которые восхваляют зло. Отрицание — это то, что присутствует в благотворении истины. Блажен тот, кто освободился от истины. Блажен тот, кто сжег святые писания.»