Василий Ленский - Запад глазами монастырей

Луна пропадала за тёмными деревьями. Внизу говорливо, но осторожно бормотала река. Всё отходило ко сну. Ночная птица заладила свою монотонную песню горного барса.

Едва уловимо пахло дымкой костра. Здесь, глубоко в горах, человек — редкость. Был выбор: основаться на ночлег под могучей елью или ийти к человеку.

Спать ещё не хотелось. Дон Мен в темноте ориентировался так же, как днём. Однако не хотелось тревожить засыпающие горы. Нужно устраиваться на ночлег.

Сидящий, у костра человек насторожился. В глубине гор, леса или пустыни у человека появляется чувство ощущения присутствия другого существа, Обостряется слух. Настораживается восприятие: нужно, определить степень опасности.

Увидев подходящего, хозяин ночлега успокоился: злодеи не бродят в одиночку, да ещё в темноте. Сильный духом не может быть злодеем.

Дон Мен молча сел у костра. Он знал, что каждый рад путнику в этом безмерии всепоглощающих гор.

Казалось, что сидящий у костра путник даже не взглянул на него. Это тоже был момент последнего выжидания.

— Я размышляю, — сказал он на хорошем русском языке, кто может ходить в этой глуши.

— Кое-что обо мне ты уже знаешь, — ответил Дон Мен.

— Теперь я знаю, кто ты. Сейчас я принесу ещё воды, и мы выпьем чаю.

Лёгкие шаги направились вниз к реке. Дон Мен пошел в кустарник и стал ломать дрова для костра.

Путники молчали. Впрочем, путники ли они? В пути тот, кто вышел откуда-то и идёт куда-то. Таких суетных людей ты встретишь часто. Даже у себя дома они в пути. В горах «действующий» долго не выдержит. Здесь не должно быть цели, и уж тем более сорвётся тот, кто ожидает результата.

— Я — странствующий монах, — поставил чайник на костёр У Сян.

— Как это понять?

— Из монастыря я ушел. В среде людей не ужился. Здесь, в горах, я чувствую себя в духе. Человеческое общество ослабляет дух.

— Что ослабляло твой дух в монастыре? Именно там человек исследует себя.

— Увы, как и в обыденном обществе, в монастырях есть догмы. Монахи — тоже люди…

— Тебе повезло на людей, но не повезло на самого себя.

— Как это понять?

— В ком ты ищешь себя? В тишине гор, в общении с людьми, в наблюдении за своими качествами? Везде — это будешь ты сам.

— А ты осознаёшь, что тебя манит в тишину гор или бродишь просто так? — У Сян подбросил в меркнущий костёр дрова.

— Осознаю.

— Это любопытно. Как? — он поправил трещащие ветки и глянул на Дон Мена так, как смотрят не глазами, а проникая в глубь человека.

— Всё, что развивается, требует тишины. Всё что уже состоялось, требует связей.

— Тишина зависит от духа человека. Иной и в пустыне суетится.

— Это так. Такое я тоже осознаю. Действует тот, кто плетёт связи.

— Значит, ты научился думать… Такой Дон Мен ещё не появлялся здесь.

— Всё проходит этапы. Не скажу, что непосредственное знание лучше, но в нем есть приятный вкус жизни. Мир ума не такой сочный.

— Теперь, когда ты стал тренировать ум, разве ты достиг того уровня страданий, которые он несёт?

— В зерне содержатся и корни, и ствол, и листья.

— Нужен процесс прорастания зерна. Кто заранее видит?

— Тот, кто постигает суть зерна, знает будущие его корни.

— Из этого я понимаю, что ты развиваешь свой ум иначе, чем все люди?

— Да.

— Как можно постигать то, что ещё не состоялось?? Если бы это говорил не ты, то я принял бы такое заявление за мальчишеское самомнение.

— Ты слышишь там внизу говор речки?

— Да.

— За водой ты спускался в темноте, но не ошибся. Да и тропинку ты видел едва.

— У меня уже был опыт…

— Зрения, а теперь ты двигался по слуху. Вот так и с точным постижением самого ума. У меня был опыт непосредственного знания. Теперь я двигаюсь в говорливом шуме реки ума.

— Как мастер непосредственного знания ты признан далеко за пределами гор. За это тебя стали звать Дон Меном. Теперь ты осваиваешь мастерство ума?

— Да. В этом я ученик. Поэтому радуюсь любой подсказке.

— Подсказывают?

— Подсказывают, сами того не ведая. Но мастер должен отличаться двойным сознанием.

— Как?

— Когда щепка плывёт в реке, то ей «понятно» всё с позиций пребывания в потоке. Когда наблюдатель смотрит с берега, то ему понятно и предопределённое существование этой щепки.

— Ты выходишь на берег, чтобы осмыслить сущность потока знаний?

— Да. Иначе я буду такой же «щепкой».