Лори Кэбот - Сила ведьм

Римско-католическая церковь являлась в средние века не только хранительницей заветов христианства, но и остатков римской языческой цивилизации, однако трансформация римской церкви на протяжении веков привела к утрате культурного наследия Рима. Обряды, молитвы и песнопения в Х и IV веке были теми же самыми и на том же латинском языке, однако во времена Константина Великого всякий христианин, пришедший в храм помолиться до слова понимал все, что там читалось и пелось. Во времена Карла Великого уже почти никто из собиравшихся в храмы «верных» не понимал ни одного из тех латинских слов, которые читал и пел священник; да и священник сам по большей части лишь смутно представлял, что собственно кроется за этими мудреными иностранными словами, которые он от лица паствы с таким усердием воссылал к Небу. «Молитвы за обедней надо хорошо понимать, а кто не может, тот по крайней мере, должен зиять их на память и отчетливо выговаривать. Евангелие и Послания надо уметь хорошо читать», вот требования к приходским священникам, выше которых не дерзали идти в первую половину средних веков поборники духовного просвещения в лоне католицизма. Поэтому иерархи римской церкви всеми силами боролись за то, чтобы хоть в собственной среде сохранить остатки той культуры, которая в старые времена была присуща всякому римскому гражданину из обеспеченных классов.

Школы раннего средневековья были, бесспорно, чисто церковными учреждениями — уже простое умение читать и писать тогда признавалось за are clericalis — но столь же бесспорно и то, что грамотеи-клирики той эпохи были плохими богословами и, в общем, они после многолетнего пребывания «под розгой наставника» все же смотрели на мир Божий не глазами великих учителей древней церкви, а наивными глазами родной деревни.

Однако, как ни снизился в начале средних веков культурный уровень римской иерархии, но она по-прежнему продолжала править духовной жизнью общества.

Получивший сан священник должен был бороться стремя важнейшими «каноническими» грехами: убийством, блудом и идолопоклонством, который кроме идолопоклонства как такового включал все виды волшебства и суеверия, которыми была пропитана вся атмосфера раннего средневековья. Кроме языческих обрядов и верований, богов и богинь, быстрая смена религий от римской к христианской превратила в суеверие всю религиозную систему Римской империи, вместе с ее богами, богинями, покровителями стихий и ремесел.

Хотя народ и отошел от старых богов, он не утратил веру в их власть и силу. Церковь учила проклинать их, а народ продолжал бояться их, не забывая про их могущество. Все это церковь желала искоренить из вверенного ей в духовное попечение общества и, надо ей отдать должное, она действительно затратила на борьбу с суевериями немало усилий. Она преследовала виновных и на своем forum exteгпит, т. е. перед епископским судом, и на forum intemum, т. е. в исповедальне: она вменяла обличение «идолопоклонства» в одну из первых обязанностей своим пастырям. К уже известным суевериям и обрядам, церковь добавила свои, собрав их из различных местностей и сведя в Poenitentialla — исповедальные книги с подробным перечнем грехов и канонической мерой наказания за них. И таким образом местные суеверия, местные приемы волшебства постепенно становились известны широким областям, где было введено Poenitentiale. Не один человек уходил из исповедальни с головой, полной неслыханных прежде вещей, и с искушением в случае беды попробовать неизвестные ему раньше волшебные средства, сила которых косвенно подтверждалась самой же церковью. Конечно, в той же исповедальне человек слышал и про кару, грозящую за подобные проступки против веры, равно как и про то, что все эти грехи делают душу достоянием ада. Но насколько недостаточны были подобные угрозы, чтобы удерживать людей от искушения опробовать силу волшебства на деле, тому живым примером служат сами же клирики, которым поручено было искоренять эти изобретенные бесами магические искусства. К великому отчаянию церкви в ее собственной среде постоянно встречалось немало лиц, которые сами начинали увлекаться магией. Что же касается запугивания сатаной, то ясно, что всякая сила вызывает перед собой преклонение, а средневековый католицизм мало-помалу наделил сатану такой силой, которой в конце концов стала страшиться даже сама создавшая его римская церковь.

Однако в это время (X–XI века) мы не наблюдаем, за чрезвычайно редким исключением, процессов над ведьмами. Преследование колдунов не играло сколь-нибудь заметной роли. По выражению А. Марцеллина, «колдунов резали как цыплят», некоторые из императоров IV–V веков, когда в Европе процветала римская культура, и тысячами кидали в огонь в XV–XVI веках, когда культура снова стала возрождаться. В. Лекки в своей «Истории рационализма» объясняет столь спокойное отношение к волшебству самого темного периода в истории интеллектуального и культурного развития в Европе именно его темнотою. «На первый взгляд, — говорит он, — конечно, кажется совершенно непонятным, что в данный исторический период, когда суеверие было так могуче и разлито было так широко, казни за колдовство встречаются сравнительно редко. Никогда не бывало времени, когда человеческий ум был бы более преисполнен и затемнен сверхъестественными представлениями и когда мысль о власти и повсеместном присутствии бесов господствовала бы в столь неограниченных пределах. Тысячи случа- ев одержания бесами, изгнания их, чудес и появлений дьявола вечно обращались в общественной молве. Но при самой твердой вере в действительность подобных происшествий, представления эти не вызывали никакого терроризма. Самый избыток суеверия и служил суеверию коррективом. Все верили, что сатана вечно грозит добрым христианам всякими опасностями; но точно также все твердо верили, что крестного знамения, нескольких капель святой воды и т. п. вполне достаточно для борьбы с ним.»