Алексей Прийма - От тайны к тайне

Дочка открывала глаза, проснувшись от ощущения, что кто-то толкнул ее в бок. И видит — стоит в ногах постели "белое привидение". Оно держится обеими руками за спинку кровати… Если дочь стелила на полу (летом спать на постели жарко), то незнакомка, явившись ночью, присаживалась рядом с ней на корточки и молча, упорно смотрела на нее пронизывающим взглядом своих ярко-голубых глаз…

Уехала дочь летом в пионерлагерь в качестве воспитательницы. Но женщина в белом нашла ее и там!..

Словом, дело приобретало все более серьезный оборот. Взрослая девушка, а днем боится оставаться в доме одна. По ночам — диким голосом кричит, когда видит в очередной раз незваную гостью в белом. Измучились мы окончательно. И пошла я по совету добрых людей к одной старушке. Она верующая, раньше в церковном хоре пела. Все рассказала ей. А та не задумываясь бросила в ответ: "Это ходит некрещеная душа. Ищет хороших людей, чтобы ей дали крестик и перекрестили…"

Ну, купила я крестик в церкви и вечером, читая молитвы, прокрестила весь дом. Ночью — опять душераздирающий крик моей доченьки. Вновь явилась к ней та призрачная незнакомка. Мы с мужем вскочили всполошенно с постели. Муж в полный голос ругается, а я хожу по дому и делаю дело свое — крещу крестиком воздух перед собой и бормочу: "Возьми крест, раба Божья, возьми!.." Прошлась по всем комнатам, вышла на улицу и там — то же самое: "Возьми, раба Божья, возьми!.." Потом бросила крестик на землю.

И знаете, с тех пор — как ножом отрезало! Привидение больше не появлялось ни разу. Вот такой простой совет набожной старушки помог нам, а может быть, и не только нам, но и той несчастной душе…"

В 1916 году издательство Троице-Сергиевой лавры выпустило в свет тонкую брошюру некоего К. Икскуля "Невероятное для многих, но истинное происшествие". Это были воспоминания человека, пережившего весьма длительную по времени клиническую смерть.

Человек "умер", когда ему делали в больнице сложную внутриполостную операцию под общим наркозом.

Вот — в кратком пересказе — что случилось с ним после того, как у него внезапно остановилось сердце:

"Я очнулся и почувствовал, что меня с неудержимой силой потянуло куда-то вниз. В первые мгновения это ощущение было похоже на то, как бы ко всем моим членам подвесили тяжелые многопудовые гири… Мне казалось, что не только всего меня, но каждый мой член, каждый волосок, тончайшую жилку, каждую клеточку моего тела в отдельности тянет куда-то с такой же неотвратимостью, как сильно действующий магнит притягивает к себе куски металла.

— Агония, — услышал я слова, произнесенные надо мной доктором.

Я открыл глаза, и в моей памяти с совершенной ясностью и до малейших подробностей запечатлелось то, что увидел я в ту же минуту.

Я стоял посередине комнаты. Справа от меня, обступив что-то полукругом, столпился весь медицинский персонал… Меня удивила эта группа. Что же так привлекло внимание этих людей, если я стоял посередине комнаты? Я шагнул вперед и глянул туда, куда глядели все они.

Там лежал я!

Меня охватило недоумение: как же это? Я чувствовал себя здесь. Между тем и там тоже — я.

Мне захотелось потрогать самого себя, но моя рука прошла сквозь лежавшее тело насквозь. Попробовал я схватить тело за талию — рука снова прошла через корпус, как сквозь пустое пространство.

Я позвал доктора, но атмосфера, в которой я находился, оказалась непригодной для меня. Она не передавала звуков моего голоса. И тут я понял свою полную разобщенность со всем окружающим, свое странное одиночество. Панический страх охватил меня! Было что-то невыразимо ужасное в этом необычайном одиночестве… Видеть вокруг себя людей, слышать и понимать их речь и в то же время знать, что ты не имеешь никакой возможности заявить о себе, ждать от них в случае нужды помощи… От такого одиночества волосы дыбом встают на голове, ум цепенеет…

"Но ведь я же — не призрак. Я чувствую и осознаю себя. А тело мое есть действительно тело, а не какой-нибудь обманчивый мираж", — думал я, пристально осматривая себя и убеждаясь в том, что мое тело несомненно было телом, ибо я мог всячески рассматривать его и совершенно ясно видеть малейшую черточку в нем.

Тут только впервые передо мной явилась мысль: да не случилось ли со мной того, что на нашем языке — на языке живых людей — определяется словом "смерть"?

Это пришло мне в голову потому, что мое лежавшее перед медиками тело имело совершенно вид мертвеца: без движения, без дыхания, с лицом, покрытым какой-то особенной бледностью. Оно живо напоминало всех виданных мной покойников…