Максим Жуковец - Ясныи день

— Не надо. Успокойся, Максим.

— Лена, — я пытаюсь внятно говорить, но разговор получается только сквозь всхлипы плача. — Лена… Там… т-там…

— Я это уже видела, Максим. Такие картины иногда посещают нас, стоит только закрыть глаза… Поэтому я знаю, — она отвечает, а мне неожиданно вспоминается седая прядь в её волосах… Белая, как снег, прядь…

— Ты видела? — переспрашиваю я.

— Да, Максим. Я знаю, как это больно… Это больно только до тех пор, пока воспринимаешь увиденное через понятия о добре и зле, на которых вы воспитаны. Вы не знаете, как воспринимать иначе, потому что это внедрено в ваш геном, это сформировано в вас, как нейрохимические цепочки ваших стандартных реакций на действительность, этим пропитано ваше подсознание… Между тем такое восприятие — это иллюзия. Добра и зла нет. Плохого и хорошего нет. Понимаешь, это иллюзия ваших чувств. Ничего плохого в увиденных тобою картинах не было. Ничего плохого не случилось ни с теми солдатами, ни с подростками, ни с детенышами морских котиков. В это трудно поверить, и тем более мне это трудно объяснить, но я уверяю тебя — с ними ничего не случилось… Потому что все вокруг есть Любовь. Помнишь, Иисус говорил, что Бог — это Любовь? Бог бесконечен, Онвезде… Это значит, что все вокруг тебя — это Бог, все, что ты видишь — это Любовь… То, что ты видел, это была Любовь, самая сильная Любовь во Вселенной… Ты видел Любовь, а тебя трясет и ты плачешь. Ты просто не понимаешь, ты не видишь истинной картины. Ты не веришь, что все вокруг — Любовь, ты веришь в смерть, в то, что тебе что-то угрожает. Это очень ограниченное понимание жизни, Максим, но именно так вы и живете там… Пойми — это только созданная Люцифером компьютерная игра — игра, и не больше. Просто вы там совершенно забыли, что когда-то захотели в нее сыграть, не сидя перед экраном с джойстиком в руке, а в качестве самих героев игры — вы захотели попасть за экран и посмотреть — каково это — быть там? И на самом деле каждый из вас проживает тот опыт, который он страстно хотел прожить. Даже тот солдат внутренне всегда хотел пережить то, что с ним случилось. Все они хотели это пережить. И на самом деле никто из них не умер — все они, как и прежде, есть . Страдания и боли нет — это всего лишь производные сознания, которые внедрены Люцифером в роли его игры для того, чтобы играющий превзошел себя… Это очень трудно понять, особенно тем, кто привык мыслить в категориях добра и зла, кто верит в смерть. Может показаться, что я несу полную чушь, или, как ты это называешь, «бред»…

Постепенно я успокаиваюсь. Плач и рыдания проходят. Лена всё ещё гладит меня, придерживая мою голову. Слышу спокойное и размеренное дыхание девочки. Ощущаю благовонный аромат, исходящий от её тела. Сам же я вспотел.

— Когда ты свободен от добра и зла, ты можешь помочь другим превзойти это ограниченное понимание. Оно было необходимым, но сейчас его время истекло. Пришло время выйти из этой Программы. Это очень просто, это то, что Иисус называл «не от мира сего»… Вот, смотри… В вашем обществе об этом мало что известно. Но я покажу, и ты поймешь. — Ласково прижав мою голову к своей груди, она продолжает: — Закрой глаза и расслабься… Вот так… А теперь прислушайся. Прислушайся, Максим.

От её объятий мне становится легко и тепло. Я почти полностью успокаиваюсь, чувствуя защищённость и абсолютную безопасность. Меня успокаивает биение её сердца. Я улавливаю мягкий и размеренный пульс, я вслушиваюсь в него, и мне становится всё лучше…

Вижу паперть кладбища. Ночь, темно и поначалу едва удаётся разглядеть маленькую детскую фигурку, обнявшую крест с надгробием. Это маленький мальчик. Неизвестно откуда, но я узнаю, что во время терракта взорвалось СВУ, и у мальчика погибла мама. Он оказался в приюте. Там ему очень плохо. И очень не хватает материнской доброты, доброй мамы рядом. Сегодня ночью он убежал из приюта, убежал на кладбище — к маме. И даже о страхе он забыл, он только плачёт, уткнувшись маленькой головкой в холодный камень могильной плиты. Он тихо шепчет:

— Мама, мамочка… — и опять плачет.

От такой картины мне сперва тоже становится грустно, но Лена говорит:

— Не надо волноваться, Максим. Лучше научись делать так…

Вижу, как возле мальчика, прямо в воздухе, вырисовываются контуры небольшой фигуры. По мере их обрисовки они обретают цвет и форму… Это контуры сердца… Бело-золотое сердце появляется в воздухе над мальчиком, освещая сумрак ночи лучами яркого света. Сердце пульсирует, от него постоянно отделяются круги света. Они растут, как волны от брошенного в воду камня. Они медленно расходятся от сердца, касаясь мальчика, уходя в него…