Армандо Торрес - Загадка пернатого змея

Истории его похищения были хорошо известны местным жителям, которые иногда в открытую хохотали над его болтовней, при этом он зачастую мог окончательно спятить, начинал пускать слюну на рубашку, нести околесицу, и иногда даже внезапно нападал на людей.

Один раз в него вселился дух собаки и он укусил одного из посетителей, после чего помчался в заднюю часть дома и еще несколько часов там неистово лаял и рычал.

Однажды ночью, в новолуние, я не на шутку перепугался за свою жизнь. Я услышал, как дон Габинито завывает где-то неподалеку, и движимый любопытством, решил подобраться поближе и поискать его. Издалека я различил его силуэт, едва заметный при слабом свете звезд, но когда я приблизился, я внезапно разглядел в темноте очертания огромного волка. Я мгновенно развернулся и отпрыгнул так, как никогда раньше не делал в своей жизни, снова почувствовав боль от ран, которые почти залечил. Я помчался как сумасшедший, в одну секунду достиг двери и забежал в дом. Мое сердце колотилось со страшной силой. Тут я увидел донью Сильвию, которая с тревогой спросила у меня, что со мной случилось. Я не хотел признаваться ей, что наблюдал за доном Габинито, и сказал, что просто забежал в дом и больше ничего.

Она рассмеялась, сказав, что я бледен как свеча, будто увидел привидение или что еще похуже. Продолжая смеяться, она добавила, что видела, как я подбирался к Бино, и тогда я ответил ей, что это правда, и описал то, что увидел в темноте. Она сказала, что я опять столкнулся с нагвалем.

Мне показалось, что она снова ошибочно использовала слово «нагваль». Больше всего я был одержим тем описанием нагвализма, которое слышал от Кастанеды, что само по себе было для меня помехой в восприятии этого учения и заставляло отбрасывать все, что не умещалось в знакомые категории.

Фанатизм похож на своеобразную болезнь разума, когда больной прикладывает массу усилий для того, чтобы и дальше оставаться таким же. Личная важность и боязнь признавать свои ошибки постоянно заставляют человека вести себя как робот, который видит и воспринимает только то, на что запрограммирован.

Одна из самых благородных черт, которая присуща как современной науке, так и нагвализму, заключается в том, что оба мировоззрения способны признавать свои ошибки и учиться на них. Возбуждение, испытываемое от сделанного открытия, настолько же велико, насколько велико оно от полного поражения.

Здесь я сделал подборку всех интересных случаев, произошедших с участием дона Габинито. Однажды у нас убежала небольшая белая коза, которая была очень пугливой. Узнав об этом, дон Габинито вытащил откуда-то из своей комнатушки целую козлиную шкуру, у которой было все на месте — даже голова с парой великолепных рогов. Вместо глаз ей вставили стекла, придававшие ей довольно зловещий вид.

Замаскировавшись под козлиного самца, дон Габинито с блеянием побрел через кусты в ту сторону, куда ушла коза. Мы не были сильно удивлены, когда, спустя какое-то время, он вернулся вместе с пропавшей козой, которая даже не была привязана и покорно шла рядом с ним.

В другой раз дон Габинито отправился с одной из пациенток искать какие-то травы в холмах неподалеку. Случилось так, что во время этой прогулки эту девушку укусила гремучая змея. Сумасшедший старик несколько дней ухаживал за ней среди холмов и вылечил не только от укуса ядовитой змеи, но и от болезни, от которой она страдала.

Спустя какое-то время я узнал, что тем средством, которое требовалось этой больной для ее лечения, был как раз змеиный яд, и что на самом деле именно для этого дон Габинито повел ее в те холмы. Он рассказал нам, что перед этим разговаривал со змеей и попросил ее о помощи. Змея дала свое согласие, и после этого он привел к ней больную.

Он рассказывал, как договаривался со змеей:

— Сеньора Коатль, помогите мне, пожалуйста, вылечить одну больную девушку, которой нужно немного вашего яда, но нужно совсем-совсем немного, потому что от большого количества она может и умереть.

И змея ответила ему:

— Доверься мне, старик, — я всегда знаю, что делаю.

И вот, когда пришел нужный момент, змея сделала инъекцию своего яда, достаточную для того, чтобы вылечить больную, но не убить ее.

В насмешливом тоне и с сумасшедшими глазами он говорил:

— А эта кучка хвастунов, разве они могут признать это? — спрашивал он, имея в виду целителей. — Конечно, нет! Они говорят, что это было чистое совпадение, и смеют утверждать, что девушку вылечили только те микстуры, которые они давали. А ведь я умею лечить не хуже, просто никто не хочет принимать меня всерьез!