Армандо Торрес - Загадка пернатого змея

Общее состояние слабости, в котором я находился, равно, как и окружающая сельская атмосфера, произвели на меня свой эффект, и комментарии доньи Сильвии, которым в другое время я не придал бы никакого значения, начали всерьез меня тревожить и подливать масла в огонь моих ночных страхов. Я дошел до того, что боялся заснуть и проводил целые ночи с открытыми глазами, однако вследствие моей усталости это неизбежно происходило и, как будто только ожидая этого, кошмары возвращались с еще большей интенсивностью, чем прежде.

Иной раз приступы бывали настолько сильными, что мои крики будили всех в доме. В один из таких случаев я начал пересказывать ей свой кошмар, но она не захотела меня слушать, сказав только, что я должен оставаться бдительным во избежание худшего.

Когда все уже казалось для меня потерянным, я вдруг встретил в одном из своих снов саму донью Сильвию и она начала давать мне инструкции, которые помогли мне позабыть про все свои страхи.

Другое, что я забывал — это сами эти сны. У меня оставались только смутные воспоминания о том, что мне снилась донья Сильвия и другие люди, однако по пробуждении эти события почти немедленно рассеивались в памяти. Это происходило так, словно туман окутывал мой разум, мешая мне последовательно думать о том, что снилось еще только мгновение назад, пока я спал. В то время у меня еще не было устойчивого контроля над образами снов, и я легко терялся в потоке воспоминаний.

Со временем я осознал, что если следую простому совету удерживать сцену с помощью внимания, образы остаются в фокусе гораздо дольше. Более того, я научился пользоваться техникой возврата в исходное состояние, чтобы начинать сначала каждый раз, когда чувствовал, что теряю контроль. И таким образом я был постепенно вовлечен в сферу деятельности, которая находилась за пределами всякого понимания.

Помимо хижины среди холмов, у доньи Сильвии имелся еще один дом, находившийся на обширном участке за поворотом дороги на окраине очень маленького городка. Он был окружен множеством деревьев, которые почти целиком скрывали его. С левой стороны от него росло большое дерево, отбрасывающее очень хорошую тень, под которым стояло несколько скамеек, грубовато сконструированных из деревянных чурбанов и досок.

С задней стороны дома находилась рамада — навес, сделанный из ветвей, возле которого росли какие-то вьющиеся растения, которые в определенные сезоны обильно покрывались очень красивыми цветами. В этом месте мы часто сидели и разговаривали теплыми вечерами, пока занимались размалыванием кукурузы или другой работой.

Пока я был еще больным, моим ежедневным заданием было исцеление своих ран и, как она говорила, «очищение от грехов». Она объяснила мне, что наиглавнейшая ответственность, которую мы все несем перед Духом, состояла в том, чтобы исцелить самих себя.

Она говорила:

— Для нас, главное — это следовать по пути, который делает нас сильными, счастливыми и целостными. Для этого нам в первую очередь необходимо очистить себя. Люди настолько привыкают быть в плохом состоянии, что уже не замечают того, что они больны, обращая на это внимание только в крайних случаях, но мы, как целители, смотрим на все совершенно по-другому. Мы постоянно поддерживаем свое здоровье, потому что это грех — причинять вред телу, которое дал нам Бог. Путь исцеления требует, чтобы мы перестали грешить, потому что никто не сможет попасть на небеса, если его тело не будет в идеальном состоянии.

— А почему это так? — спросил я у нее.

— Потому, — отвечала она, — что пока тело тратит свои ресурсы на излечение, ему негде взять энергию для того, чтобы заниматься другими вещами. Цена, которую приходится платить за невнимательность к своему здоровью — очень высока. Ее приходится платить не только болезнями и собственной смертью, но еще и тем, что из-за этого мы никогда не сможем собрать энергию, необходимую для нашего спасения.

Пока я залечивал свои раны, передвигаясь с помощью импровизированного посоха, служившего мне костылем, я не мог не обратить внимания на постоянное движение в доме целительницы. Вначале я не особенно различал людей, которых там видел, однако, спустя какое-то время, я начал отличать обитателей дома от тех, кто приходил за помощью или наносил случайные визиты.

Среди больных, местных обитателей, и тех, кто иногда наносил визиты, я подружился с одним очень странным старичком, который говорил, что страдал от язвы желудка, по его словам, «из-за злоупотребления алкоголем и всяким другим дерьмом».