Бхагаван Раджниш - Путь один- в глубь себя

Ошо,

вчера Ты говорил нам, что двойственность присуща уму от природы, что противоположность присутствует всегда. Учитывая это, отпускание кажется почти невозможным, ведь рядом с ним будут и недоверие, и ненависть, и сомнения. В конце концов, мы — это всего лишь наш ум! Как может случиться недвойственное отпускание? Верно ли, что отпускание случается где-то вне пределов ума и его нектар понемногу просачивается к тебе, трансформируя ум? Объясни, пожалуйста.

Безусловно, ум — это двойственность. Ум ни в чем не может быть целостным, он всегда будет разбит на части. Когда ты любишь, это отчасти любовь, отчасти ненависть. Когда ты доверяешь, это отчасти доверие, отчасти недоверие. В твоей вере будет половина сомнений. Что же делать? Как тебе отпустить ? Отпустить и недоверие тоже! Не показывай только свое доверие, прояви и недоверие тоже! Не говори мастеру: «Я иду к тебе только с доверием». Скажи ему: «Я приношу к тебе и свое недоверие, свои сомнения. Позаботься обо всем: и о доверии, и о сомнениях. Я буду сомневаться, ведь такова природа моего ума. Но я кладу свои сомнения у твоих ног».

Тертуллиан был известным христианским мистиком, и каждый день он возносил Богу молитву, в словах которой стоит разобраться. Каждое утро он молился: «Я верую в Тебя. Помоги моему неверию».

Сомнение живет в тебе, и, отрицая его, ты попадешь в беду. Попытавшись скрыть его, ты сам себе создашь трудности. Если в действительности недоверие в тебе присутствует, а ты при этом пытаешься уговорить себя, что «Нет, я научился полному доверию; теперь во мне нет ни капельки сомнений», ты загонишь себя в ловушку.

Ты должен тщательно в себе разобраться.

В тебе есть и доверие, и недоверие.

Там есть и добро, и зло.

Там есть и благие намерения, и дурные.

Брось их все к ногам мастера и скажи ему: «Все они здесь, теперь Ты заботишься о них. Ясно, что во мне живет и сомнение, но его я тоже передаю Тебе, теперь Ты несешь за него ответственность».

Если ты способен передать и свои сомнения, в тебе родится новое доверие, выходящее за пределы двойственности, ведь ты уже не прячешь плохое. А почему мы скрываем плохое? Мы скрываем его, потому что не хотим, чтобы кто-нибудь знал, что в нас это плохое есть. Но если ты станешь таиться от мастера, то не раскроешься полностью — ты спрятал уродство и выставил напоказ красоту; ты продемонстрировал то, что, по твоему разумению, стоило демонстрировать, и спрятал все, что считаешь недостойным. Поступая подобным образом, ты ведешь себя с мастером как базарный торговец.

Нет, ты должен положить перед ним не только цветы, но и колючки. Ибо что ты будешь делать с этими колючками? Они сидят в тебе, и мастер прекрасно об этом знает. Когда ты говоришь, что твое доверие абсолютно, что в тебе не осталось ни тени сомнений, мастер знает, что ты лжешь. Может, ты сам не знаешь, что лжешь, но это самая настоящая ложь — потому что такое попросту невозможно.

Когда ты скажешь мастеру: «Вот мое доверие и вот мои сомнения, я все это кладу у твоих ног. Вот мои раны и вот мои радости, я их принес тебе. Теперь я от тебя ничего не утаиваю, я стою перед тобой совершенно нагой». Тогда мастер будет знать, что ты полон доверия и искренен. Это и есть подлинность, вот что значит — быть настоящим. И только лишь через эту подлинность может случиться что-то стоящее.

Ум — это двойственность. Потому, когда ты кого-то любишь, скажи своему любимому, что в тебе прячется и ненависть. Именно так можно узнать, что человек любит по-настоящему: он ничего не утаивает, он во всем открывается, он не делает отличий между добром и злом. Он полностью раскрывает свой ум и говорит: «Это мой ум! Он может благоухать сладкими ароматами, но может и вонять. И я не могу гарантировать тебе, что он всегда будет только благоухать, ведь временами от него дурно пахнет. Так что иногда я буду сомневаться, иногда буду бороться с мастером, иногда буду его обвинять. Да, все это во мне есть».

Если ты отпустишь обе стороны просто такими, как они есть, — ты выйдешь за пределы их обеих. Нет никакой необходимости создавать противоречие между своим доверием и недоверием; оба они принадлежат тебе, поэтому иди и сдайся им обоим. Если ты ничего не утаишь, если ты до конца опустошишь себя, если полностью оставишь свою раздвоенность и станешь не-двойственным, в тот же миг ты обнаружишь, что вышел за пределы. Теперь тебе не нужно ни доверие, ни недоверие.

То, что случается в этот миг, и есть настоящее отпускание. Теперь никакой двойственности не осталось; двоих больше нет, есть только одно. Теперь не существует ни учителя, ни ученика, больше нет ни того, кто отпускает, ни того, кому сдаются; остается только само событие — отпускание. Мастер — это один конец, ученик — другой, а между ними это единое пространство, подобно тому, как единый поток жизни струится между твоей правой рукой и левой.