Максимиллиан де Лафайет - На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков

— Что ж, тогда никаких возражений. Я очень признательна вам за ваше предложение, — сказала мама.

— Могу я увидеть маленького Шарля? — спросил незнакомец. В те времена во Франции принято было называть ребенка именем его отца, добавляя к нему слово «маленький».

— Конечно, — заверила мама. — Посмотрим, как он отнесется к нашей идее. Пойду позову его.

Тут я понял: еще мгновение и мама поймает меня у двери, где я подслушивал их беседу. Я тут же устремился наверх и уселся на кровати с самым невинным видом, прижимая к себе книжку с картинками. Почти сразу в комнату вошла мама и сказала, что меня хочет видеть один джентльмен, друг моего папы.

В гостиной стоял человек, больше всего похожий на героя какого-то мультфильма. Он был высоким и очень худым, с длинной белой бородкой и золотистой кожей. А эта странная одежда — я ни разу не видел ничего подобного! Но самым удивительным был свет вокруг его головы. Мужчина стоял на фоне темно-красных штор, закрывавших окно, и голову его окружало нечто вроде нимба. Сам я не знал, что это такое, а мама ничего не сказала (может, даже и не заметила). Позже Мастер объяснил мне, что специально сделал свой свет видимым для меня, поскольку этот свет успокаивает. Не припомню, чтобы я еще когда-нибудь видел нечто подобное. Незнакомец смотрел на меня с такой добротой, какую трудно описать. В западной культуре мы бы назвали это выражение лица библейским или исполненным святости, однако сам Мастер ни за что бы не принял такого определения. Как бы то ни было, этот человек обладал несомненной притягательностью для окружающих. Даже слуги, подав ему чай, не спешили выйти из комнаты. Казалось, они были зачарованы нашим гостем. Мастеру тогда было пятьдесят шесть лет — так он, во всяком случае, утверждал. Однако выглядел он куда более древним — и в то же время как бы лишенным возраста.

— Здравствуй, Жермен, — сказало видение.

— Здравствуйте, месье, — вежливо ответил я.

— Жермен, называй нашего гостя «ваше превосходительство», — заметила мама.

Я оценивающе взглянул на незнакомца. Ну нет, он не был похож на «превосходительство» — уж послов-то я в нашем доме перевидал немало. Куда больше он напоминал мне учителя. Так я и сказал, на что гость добродушно рассмеялся.

— Вполне возможно, что однажды я и стану твоим учителем, — заметил он. — Так почему бы тебе не обращаться ко мне «Мастер», как называют меня другие ученики?

Пожалуй, подумал я. Это название подходило ему как нельзя лучше.

— Пусть будет Мастер, — сказал я. — Мне нравится.

— Я был другом твоего отца, — заметил Мастер. — Я остаюсь другом твоей матери и надеюсь, что с тобой мы тоже подружимся. Сам я приехал из Индокитая.

— Понятно, — промямлил я. Где находится Индокитай, я в то время и понятия не имел.

— Не хочешь отправиться со мной в долгое путешествие? — поинтересовался он. — Я покажу тебе чужие страны, где ты увидишь ‘много интересного и познакомишься с хорошими людьми.

Внутренне я уже настроился на это путешествие. Мне хотелось уехать подальше от Парижа, да и мама, судя по всему, одобряла эту идею. К тому же мне очень понравился сам Мастер. Однако нужно было притвориться, будто я ничего не знаю об их плане. Скорее всего, Мастеру было прекрасно известно о том, что я подслушивал у дверей гостиной, однако он ничего мне не сказал — ни тогда, ни потом.

— И как долго мы будем в отъезде? — спросил я.

— Пока у тебя не начнутся занятия в школе, — объяснил Мастер.

— Ладно. Я согласен.

— Скажи «благодарю вас», — добавила мама, как всегда озабоченная моим воспитанием. Мастер добродушно рассмеялся.

— Благодарю вас, — произнес я. — А когда мы уезжаем?

— Как насчет завтрашнего дня? — поинтересовался Мастер.

— Здорово, — одобрил я.

— Возьмем с собой только самое необходимое, — сказал Мастер моей маме. — В Бенаресе он будет носить индийскую одежду, которая как нельзя лучше подходит к местному климату. Там полно детишек, и мы постоянно покупаем им одежду и прочие вещи, так что и Жермена экипируем прекрасно.

Все это мне очень нравилось, и я остался, чтобы тоже выпить чаю. После чая, когда Мастер уже собирался уходить, мама попросила его об одолжении.

— У меня в доме находится одна женщина, монахиня, — объяснила мама. — Она тяжко больна. И поскольку это как раз в вашей компетенции, не могли бы вы, ваше превосходительство, уделить ей несколько минут?

Монахиня, близкая подруга мамы, действительно была очень больна. У нее отказали ноги, и она уже давно не вставала с кровати. Мама переживала из-за нее, но доктора ничем не могли помочь. Мастер с готовностью согласился навестить больную. И поскольку теперь я чувствовал себя связанным с ним — ведь завтра мы вместе отправлялись в путь, — то тоже направился в комнату монахини. Она находилась на третьем этаже, среди других гостевых комнат, где всегда жили люди, которым нужна была наша помощь.