Максимиллиан де Лафайет - На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков

— Мне еще многому предстоит научиться, — заметил я. — И хотя занятия мои начались в раннем детстве (думаю, впрочем, как и твои), тому, что еще нужно освоить, просто нет конца.

— Все станет намного легче, как только ты присоединишься к Peres du Triangle , вот увидишь. Ранняя стадия останется позади, и ты вступишь на путь подлинного ученичества. Ну а пока план такой: берешь билет на самолет и отправляешься в путь. В аэропорту тебя встретят.

— В аэропорту? И куда я лечу?

— В Эфиопию, — ответил мой друг. — Когда сможешь отправиться в дорогу?

— На следующей неделе. А как насчет имен или адресов — на случай, если меня забудут встретить?

— Не бойся, не забудут. Там тебе объяснят, как ты сможешь подготовиться к посвящению. Кстати, как только купишь билет, сообщи мне номер рейса, а уж я позабочусь, чтобы тебя встретили.

— К чему все эти секреты? — поинтересовался я.

— Так нужно, Жермен. Но кое-что мне позволили сообщить: если тебе вдруг понадобится помощь, сразу начинай чертить треугольник — будь то на бумаге или на земле. А когда пожимаешь руки, делай это особым образом. Я покажу, как именно, когда мы будем прощаться. Сам понимаешься, если я начну жать тебе руку прямо сейчас, за столом, это может привлечь к нам внимание. Зато при расставании все будет выглядеть совершенно естественно.

— К чему эти театральные эффекты? — повторил я. — Напоминает голливудский фильм про шпионов. Вы же очень влиятельная организация, так чего вы боитесь?

— Да, мы действительно обладаем большим влиянием, и нас не так уж мало. Однако секретность для нас — превыше всего. Будь мы менее осторожны, нам бы никогда не удалось достичь таких результатов.

Я сдался, поскольку понял, что больше он мне все равно ничего не скажет. Мы поболтали еще немного — обычная встреча старых приятелей, решивших посидеть за чашечкой кофе. Когда мы стали прощаться, Бертран, выглядевший абсолютно естественно и непринужденно, пожал мне руку особым образом, после чего я отправился домой, чтобы начать подготовку к путешествию, которому суждено было в очередной раз изменить всю мою жизнь.

Самолет приземлился в Аддис-Абебе. После обычных формальностей я направился в зал ожидания и стал оглядываться в поисках человека, которому предстояло отвезти меня в гостиницу. Полагаю, провожатому было прекрасно известно, как я выгляжу, поскольку ко мне сразу же подошел высокий худощавый господин средних лет. Он поприветствовал меня на превосходном французском. Должно быть, на лице моем отразилось удивление, поскольку незнакомец объяснил, что родился и вырос в Сенегале, где, как известно, все говорят по-французски.

— Надеюсь, — сказал я, — что в один прекрасный день мы сможем побеседовать на вашем языке.

— На каком же? — поинтересовался он с полной невозмутимостью.

— На анахе, разумеется. На языке улемов. Ведь вы же улем?

— Нет, — коротко ответил он и зашагал к поджидавшему снаружи автомобилю. Шофер, который курил, облокотившись о капот, вежливо приветствовал меня. По дороге в гостиницу мой проводник сообщил, что сам он — бывший капитан сенегальской армии, по молодости служивший также в Иностранном легионе. Очевидно, жизнь его была полна приключений, и я надеялся услышать много интересного, однако в скором времени мы уже подъезжали к гостинице. Для такого маленького, скучного городка это было вполне современное, комфортабельное здание.

— Советую вам немного отдохнуть, месье Люмьер. С вашего позволения, я заеду к восьми часам, и мы отправимся вместе поужинать.

Мы попрощались, и я поднялся в свой номер. Гостиница, оформленная в европейском стиле, оказалась на редкость удобной. После царившей снаружи жары и такого долгого перелета было приятно постоять под освежающем душем, а затем отдохнуть в прохладной комнате.

В восемь вечера я уже стоял в вестибюле, поджидая своего провожатого. Он пришел вместе с женой, элегантной и утонченной дамой, выглядевшей на редкость грациозно благодаря восхитительно длинной шее. Красивый наряд ее дополняли яркие браслеты из различных металлов, которые она‘во множестве носила на обеих руках. При каждом взмахе руки они нежно позвякивали и красочно переливались. Мой провожатый, познакомив нас, рассказал о том, что жена его в молодости была у себя в стране звездой шоу-бизнеса. А в Нью-Йорке принимала участие в одной из постановок «Безумств Зигфилда» [6] «Безумства Зигфилда» (Ziegfeld Follies) — серия бродвейских театральных шоу, шедших с 1907 по 1936 гг. .