Татьяна Калистратова - Темная сторона России

Мы пришли к мальчишкам, когда вечеринка была в самом разгаре. Пили, веселились, и около трех часов ночи вывалились на улицу. И тут кому-то в голову пришла мысль: а не посидеть ли нам в Ротонде? То, что теперь подъезд закрыт на кодовый замок, никого не смутило, и мы, набрав произвольный номер, на сонный вопрос «Кто там?» с пьяной откровенностью ответили: «Поч-чта, откройте!»

— Почта? Ну-ну, — с сомнением произнесли в домофоне, но дверь, как ни странно, открылась, и мы вошли. Сразу скажу: по неведомым мне причинам ни одна фотография там не удалась. Дверца под лестницей оказалась замурованной, сама Ротонда — отреставрированной. Но слышанные ранее утверждения, что надписи на стенах проступают сквозь краску, оказались правдой. А самое поразительное — то, что спустя всего несколько минут хмель из наших голов выветрился напрочь и мы уже восхитились Ротондой по-настоящему. Только представьте: отворяете вы типовую железную дверь. Проходите по короткому узкому коридору, сворачиваете налево. И видите то, чего быть не может в помине: шесть небесно-голубых колонн Ротонды возносятся к белому куполу, а по кругу, как змея, их обвивает кованая металлическая лестница. И это — в типичном петербургском доме с колоннадой на фасаде.

Нас впечатлило. Нет, не так: НАС — ВПЕЧАТЛИЛО! Что-то есть в этом месте такое, что не описать словами, что-то жуткое и одновременно притягивающее, что-то завораживающее и странное. А самое странное — эта самая лестница. Входишь — и видишь перед собой лестницу необычную, которая через пять ступеней разделяется на два крыла. Ноги почему-то идут на левое крыло — и упираешься в тупик: через один марш там оказывается площадка с перилами. А правое крыло, змеей обвивая колонны, поднимается вверх, к куполу потолка.

Мы осмотрелись и стали тихонько подниматься вверх, чтоб не разбудить жильцов. Уже будучи на самом верху, мы вдруг услышали громкие голоса. Переговариваясь, в подъезд вошли двое мужчин и девушка. Девушка была изрядно навеселе, совсем как мы, когда сюда вошли. Мы с Йолкой одновременно замерли и стали прислушиваться.

— Милый, — пьяно растягивая слова и заливаясь хохотом, девица чуть замедлила свое движение наверх, — за красненькую я не только всего тебя расцелую, но и жить на несколько дней у меня можешь остаться.

М-да, похоже, мы сейчас повстречаемся с дешевенькой ночной бабочкой Петербурга, которая за пять тысяч готова приютить в своей коммуналке такого же маргинала. Вот только подобной встречи и пьяных разборок типа «вы кто такие и что делаете в моем подъезде» нам и не хватало в этот вечер! По-видимому, у Йолы в голове крутились те же мысли.

А голоса и шаги все приближались. Вот что-то пророкотал один из мужчин, и вся компания, не стесняясь царившей до них тишины, разоржалась громовым хохотом. Я перегнулась через перила, чтоб глянуть, к чему нам готовиться, но никого не увидела. Видимо, компания поднималась там, где сектор лестницы не просматривался. Внезапно рядом с нами открылась дверь, и оттуда выглянула женщина, уже готовая наорать на зачинщиков такого шума. Едва увидев наши вытянутые физиономии, она уже более спокойно махнула рукой. И произнесла странную фразу:

— Хм... опять пустышка, и не осадить ведь их. Бесполезно. Пока сами не уберутся — будут хороводить. Эх, — вздохнула она, — опять с бирушами спать.

Мы, глядя на нее, вытаращили глаза еще больше.

— А вы Ротонду зашли посмотреть?

— Ага, — кивнула Йолка, — из соседнего подъезда от друзей вышли и решили заглянуть. — И она с опаской поглядела туда, откуда все еще доносились хохот и голоса.

— Да не обращайте вы внимания, это глюки местные шалят. У нас такое бывает. Не часто, но несколько раз в месяц — точно.

— А к-кто это? — чуть заикаясь, спросила я.

— А кто ж их знает? Тут раньше публичный дом был, убийств и крови эти стены много повидали, так что, наверное, кто-то из убиенных. А может, и нет. О, — подняла она вверх палец. — Сейчас ключами зазвенят, и все стихнет.

И точно, на втором этаже зазвенела связка ключей, хлопнула дверь, и в ротонде воцарилась тишина.

— Ой, погодите, я сигареты возьму и выйду к вам. Все равно уже не заснуть. Кстати, меня Катя зовут.

Катя вышла минут через пять и, закурив как ни в чем не бывало, как будто только что не было массовой галлюцинации, продолжила:

— А еще, бывает, мы тут от свистка жандармского просыпаемся, а потом — топот под лестницу, крики «держи, держи его», и всё, тишина.

Уже идя домой по Фонтанке, я, размышляя, произнесла: