Вера Крыжановская - В царстве тьмы

В отчаянии она порывисто обняла шею тигра, прижалась к нему и судорожно зарыдала, а Пратисуриа оставался неподвижен и только лизал нежно обнимавшую его руку. Наплакавшись досыта Мэри выпрямилась и с удивлением заметила, что полуоткрытые глаза грозного зверя заволоклись слезами.

— О, Пратисуриа, ты тоже оплакиваешь свою свободу?! Бедный мой товарищ по несчастью! — сказала Мэри и снова зарыдала.

Тигр положил ей голову на колени, и оба застыли в молчании.

Остаток дня, наступившая ночь и следующий день не принесли ничего особенного, и Мэри блуждала по трем комнатам, ставшим для нее тюрьмой, не находя покоя. Она не видела никого, кроме камеристки, которая с надутым видом молча служила ей, подавая завтрак или обед, но до еды Мэри не дотрагивалась.

С часу на час душевное состояние становилось все тягостнее, гнетущая тоска терзала ее, и она попробовала вызвать Ван-дер-Хольма, но тот не явился. Взамен того она увидела Кокото, забравшегося в камин со своей стаей; маленький бесенок казался удрученным, и его рубиновые глазки укоризненно смотрели на нее. Тянулись тяжелые часы, а с наступлением полуночи такая тоска и ужас напали на Мэри, что она боялась сойти с ума. Сжав голову руками, она забилась в угол дивана, сердце ее было готово разорваться, и она с отчаянием думала о Заторском, мысленно призывая его на помощь. В эту минуту звонкий незнакомый голос прошептал у нее над ухом:

— Ты не одинока. Силы добра охраняют тебя и поддержат. Если будешь тверда, то даже в случае смерти не теряй надежды. Взгляни, я начертаю в воздухе лучезарный крест, который будет блистать, несмотря на злые силы, и ты увидишь его, если призовешь имя Божие. Никогда не забывай, что крест непобедим и что все демоны ада бессильны бороться с символом Божества. Крест — печать Всевышнего.

Голос умолк, а трепетавшая Мэри не сводила глаз с креста, царившего в комнате, озаряя ее кротким сиянием. Присев на задних папах и ощетинясь, тигр также пристально смотрел на таинственный символ, но не проявил ни малейшего гнева и не двигался.

В эту минуту распахнулась дверь и появился Уриель, застывший на пороге, как вкопанный. Но через мгновение лицо его страшно исказилось и, откинувшись назад, он разразился градом кощунственных проклятий. Затем он поднял руки и произнес заклинание, а крест прикрыла как бы фиолетовая дымка, но все же он был виден.

— Ральда, немедленно иди сюда, к своему учителю! — угрожающим голосом крикнул он.

У Мэри появилось ощущение, что глаза сатаниста пронизывали ее, как раскаленными стрелами. Машинально, с кружившейся головой вышла она из комнаты в сопровождении Пратисуриа, который шел с опущенной головой и поджатым хвостом. Едва только за ними с шумом затворилась дверь, Уриель приказал Мэри идти за ним в лабораторию, а придя туда, он снова произнес заклинание и зажег курения, которые наполнили комнату густым, зловонным дымом. Затем он повернулся к стоявшей молча и точно ошеломленной Мэри, грубо схватил ее руку и гневно крикнул:

— Признавайся сейчас же, что проделывали здесь эти негодяи, воображающие, что могут вырвать тебя из наших рук? В недрах нашего лагеря они посмели водружать свой омерзительный символ… И все по твоей вине, глупая тварь, которая вместо того, чтобы мужественно сопротивляться, слабеет и дрожит от страха. На что ты похожа, безумная?! Немедленно читай магические формулы нашему повелителю! На колени перед Сатаной! — прибавил он, тряся ее, и потащил к статуе князя тьмы.

Но Мэри сопротивлялась. Ей чудилось, будто она видит сквозь черную дымку как блестит яркий крест, начертанный говорившим с нею раньше таинственным существом.

— Отпустите меня! — глухо пробормотала она. — Я подпишу документ об уступке братству всего наследства Ван-дер-Хольма. Ничего мне от вас не надо: бедной вошла я и такой же выйду отсюда, ничего не унесу. Относительно же ваших тайн я буду нема, как могила. Но только освободите меня, отпустите!… Я задыхаюсь здесь, мне недостает воздуха! — и она протянула к нему стиснутые руки.

Уриель разразился таким звонким и глумливым смехом, что Мэри вздрогнула. Его высокая, тонкая фигура, бледно-зеленоватое лицо с горевшими злобой глазами и кривившая тонкие губы усмешка внушали страх; он был истинным сыном тьмы.

— Отпустить тебя? И только?… Ха, ха, ха! Ты, кажется, воображаешь, что это так легко и что мы беспрепятственно отпускаем своих последователей? Разуверься, дорогая сестрица: твоя связь с братством слишком крепка и никогда не порвется. Неужели ты думаешь, что нам нужно твое тело? Нет, нам нужна твоя душа, и она-то будет неизменно служить нам. Берегись, предупреждаю тебя! Если ты дерзнешь противиться и допустишь, чтобы… те совратили тебя, то помни, в этом случае ты попадешь на завтрак Пратасуриа. Тигр разорвет тебя в клочья, а из окровавленных останков твоего тела вырвется душа, которая принадлежит нам, и поплатится за свое возмущение. Хорошо ли ты поняла меня, несчастная? Мы отдадим тебя в жертву разнузданным стихиям, и ты будешь их игрушкой. Образумься, глупая. На колени перед своим владыкой! Лобзай землю и проси прощения за свою слабость!…