Дан Борисов - Взгляд на жизнь с другой стороны

Но в 2008 годуя познал другую сторону жития – выход. Я неузнал это из книг, не поверил какой либо эзотерической теории, а познал на собственном опыте. Хотя до этого я читал об этом и слышал из разных источников, но не верил. В это невозможно поверить. Можно только познать самому.

А я это познал и доказал сам себе, что у человека есть душа, есть нечто, кроме физического тела, способное жить своей жизнью, отдельной, самостоятельно познавать и мыслить. Позже я расскажу об этом подробнее.

Мне могут сказать: «Если ты и так все знаешь, зачем же задаешь себе излишние вопросы и копаешься в своей жизни?». Отвечу. С одной стороны я очень любознательный человек, мне с детства это мешает жить, я хочу знать всё и как можно быстрее. А в данном случае у меня получилось, как с Платоновыми кругами познания. Если кто забыл, напомню эту притчу.

Ученики спрашивают у Сократа, почему он такой скромный, хотя так много знает. Он попросил учеников нарисовать небольшой круг и представить себе, что это их круг познаний. Потом попросил нарисовать концентрический круг его, сократовских познаний, как они его представляют. Ученики нарисовали большой круг. «А вот теперь, – говорит Сократ, – посмотрите на окружности – это границы с непознанным; видите теперь, как мало незнаете вы, и как много незнаю я?».

Когда я однажды окончательно ответил для себя на гамлетовский вопрос «Быть или не быть?» – быть, и после смерти быть. Ну и что? А где быть и как? В каком из бесчисленных миров и в качестве кого? Платоновский круг расширился до пределов космических.

Но главное даже не это. Главное то, что с этого момента я особенно остро почувствовал свою неполноценность, усеченность своего сознания. Дело в том, что душа, переходя к физическому существованию, как бы подписывает договор о том, что забывает всё, что было раньше. Механизм этого забывания знаком всем и каждому по моменту утреннего просыпания.

Некоторые люди говорят, что никогда не видят снов, это неправда, они просто забывают свои сны мгновенно. Для большинства же людей это происходит с небольшим запаздыванием. Просыпаясь, они не хотят просыпаться – они только что видели что-то очень хорошее и очень важное, но с каждым мгновением «бодрствования» воспоминания об этом хорошем и важном улетучиваются, рассеиваются как дым. И через минуту всё, что было, уже кажется бессмысленным и забывается. Остается только легкая ностальгия. Разве не так?

То же самое происходит и при рождении. Это, конечно, нужно. Это даже необходимо. Без этого мы не сможем жить. Но обидно. Мы подобны путнику, изнывающему от жажды в пустыне, при этом таскающему с собой полную цистерну воды без малейшей возможности её открыть. Наша душа знает всё, но не говорит. Только иногда, когда нам грозит опасность, или в переломные моменты нашей жизни она дает нам маленькие подсказки в виде дэжавю или клочка соломки в то место, куда мы должны упасть. Но по этим фрагментикам ведь можно судить о целом!

Для того чтобы найти эти фрагментики мне придется подробно перетряхнуть и исследовать всю свою жизнь. На это уйдет очень много времени, но я оставил сомнения и решился окончательно. Работа большая и нелегкая, но, как выяснилось очень интересная.

Дай бог, чтоб это было интересно и вам.

Только, прошу меня извинить – стиль получается несколько рваный. По стилю изложения эти мои записки напоминают мне «мовизм» изобретенный Катаевым для книги «Алмазный мой венец». Рад бы изменить его, но не получается. Если я буду подробно останавливаться на каждом случае, то рискую попасть в положение Маргариты с Фридой на лестнице Воланда, а мне нужно охватить слишком большой отрезок времени и соответствующий объем информации.

И что это, всё-таки за стена из серых облаков?

Утром я проснулся в женской палате инфекционной больницы на Соколиной Горе. Я не помню, чтобы у меня болело горло, но диагноз поставили – фолликулярная ангина. Мне кололи какие-то уколы и все время поили пивными дрожжами, видимо из-за того, что я тогда был худеньким мальчиком. После этого я начал толстеть, что потом в школе принесло мне много неприятностей.

Родителей в корпус не пускали (инфекционка!), женщины приподнимали меня на уровень подоконника и показывали родителям в окно, параллельно клянясь им, что будут за мной смотреть и ухаживать.

Тогда в инфекционках держали долго. Пока я там лежал, родители переехали на Сокол. Из больницы я попал уже на новую квартиру. Дело в том, что ЦДКА к тому времени превратился в ЦДСА, а спортклуб отделился от него и уехал на Ленинградский проспект и стал самостоятельным ЦСКА, где отец стал работать начальником отдела кадров. В результате всех этих изменений мы переехали в освободившиеся две комнаты, рядом с ЦСКА.