Дипак Чопра - Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни

При любой возможности мы старались рассказывать о популярных аспектах индийской культуры и маленьким американцам. Например, когда Каника была в третьем классе, Амита ходила к ней в школу и целый день учила девочек драпироваться в сари — им ужасно понравилось. Наша дочь Прия ходила в школу индийского классического танца под названием «Бхарап-Натьял». Мы несколько лет возили ее на занятия каждую субботу. На шестнадцатилетие мы устроили ей арангетрам и пригласили целую толпу ее друзей. Арангетрам — это индийский праздник совершеннолетия вроде бар-мицвы у иудеев или «счастливого шестнадцатилетия» у американцев-христиан, а разница состоит в том, что юная девушка должна показывать свое мастерство танца в течение нескольких часов. Наши друзья-американцы были просто потрясены и очарованы.

– Когда она подаст документы в университет, пошлите туда запись ее выступления, — сказал один из них. — Это откроет ей дорогу в любое заведение Лиги Плюща.

Все наши дети занимались американскими видами спорта. Наш сын Бхарат играл в бейсбол, баскетбол и теннис, дочки — в теннис, софтбол и немного в хоккей на траве. Один раз, когда мы с детьми ездили в Индию, Прия захотела поиграть с двоюродными братьями и сестрами в крикет и, ударив по мячу, тут же бросила биту и кинулась бежать, как положено в софтболе. Братья подняли ее на смех.

Думаю, наши попытки ассимилировать детей оказались вполне успешными — настолько, что Бхарат, страстный фанат бейсбольной команды «Бостон Ред Сокс», сказал мне как-то раз: «Мне бы полагалось считать главным врагом пакистанскую крикетную сборную, а для меня главный враг — “Янки”!»

Когда он учился в Нью-Йоркском университете, то жил на одном этаже примерно с девятью индийскими студентами. В первый же день к нему постучалась девушка-индианка и спросила, откуда он.

– Из Бостона, — ответил Бхарат.

– Нет-нет, откуда ты на самом деле? — спросила девушка.

Тут он решил, что понял ее.

– Из Вестона, это под Бостоном.

Тогда девушка объяснила, что хотела узнать, из какой области Индии приехала его семья.

– Родители из Нью-Дели, — сказал тогда Бхарат.

Вскоре он обнаружил, что другие юные индийцы, его соученики, считали, что быть индийцем — значит говорить на родном языке и знать популярные болливудские фильмы и индийскую музыку. Всего этого Бхарат не знал и не умел. Для него быть индийцем значило разбираться в мифологии и сохранять тесную связь со своей индийской родней.

Для Прии обрести национальное самосознание означало стать вегетарианкой. Миллионы индийцев не едят мяса, однако это всегда было личным делом каждого. Например, в индийских ресторанах очень часто подают много мясных блюд. Пока наши дети были маленькие, они ели мясо. Но подростком Прия сначала перешла на курятину и рыбу, а после поездки в Индию в 1997 году окончательно стала вегетарианкой. Ее интересовала карма животных, и для нее решение не есть мяса — это своего рода личная молитва. Можно сказать, что это специфически индийский ход мыслей.

Дома у нас говорили по-английски, и это казалось естественным: ведь именно на этом языке с детства говорили мы с Амитой. Мы не требовали, чтобы наши дети учили хинди. Однако когда нам хотелось обсудить что-то по секрету от детей, мы переходили на хинди. Это был наш тайный язык, однако оказалось, что у этой привычки есть свои минусы.

Во время одной поездки в Индию мы с Амитой в магазине обсуждали, сколько мы готовы потратить на красивый настенный коврик со сценой охоты. Продавец назвал цену. Амита повернулась ко мне:

– Йе хамара бевакуфбана ре! — сказала она на хинди, что значит «Этот парень за дурачков нас держит!»

Я улыбнулся ей и вполголоса напомнил:

– Мы в Индии. Этот юноша говорит на хинди лучше нас с тобой.

Продавец стоял и ухмылялся, глядя на нас. Я сказал, что мы пойдем погуляем, подумаем и скоро вернемся.

– Нет, — ответил он, — останьтесь, пожалуйста, я сейчас вернусь.

И через минуту вернулся с чаем и печеньем.

В общем, коврик теперь красуется на стене нашей гостиной.

Думаю, все родители-иммигранты тревожатся, хорошо ли приспособятся к американской жизни их дети, особенно если уже по их внешности заметно, что они принадлежат к другой культуре — как видно это по лицам наших детей. Так что нам с Амитой было приятно, что наши дети уже в пределах одного поколения стали почти совсем настоящими американцами.

Они не говорили на хинди, поэтому им было трудно общаться с индийской родней, и тогда они освоили так называемый «хинглиш» — уличный жаргон, в котором английский и хинди перемешаны в каждой фразе; детям он почему-то дается легче всего. Во время поездок в Индию дети поначалу терялись от того, какой любовью окружали их в большой семье. Им было трудновато привыкнуть, что все хотят их обнять и расцеловать. Двоюродные братья и сестры прозвали их «ABCD» — это сокращение от «American-born confused desi» — «родившиеся в Америке бестолковые desi», то есть индийцы.