Дипак Чопра - Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни

Стремление одинаково уважать все духовные традиции глубоко укоренилось во мне. Я не терплю догматизма (мне очень понравилась наклейка на бампер, гласившая «Моя карма круче твоей догмы»), и когда я был маленьким, в нашем доме кишмя кишели детишки самых разных конфессий — индусы, парсы, мусульмане, христиане. Однако дело здесь не только в тяге к экуменизму. Я не хотел писать ни о чем, чего не пережил лично. В повседневной жизни не наберешься духовного опыта, который мне требовался. Общение с Махариши его обеспечивало. Дело в том, что гуру ломают границы. Гуру тебе не лучший друг, он скорее мудрый дедушка, однако от происходящего в присутствии Махариши вполне можно было не только вдохновляться, радоваться и просветляться, но и беситься, изнемогать от усталости, смертельно скучать и бороться со сном. Отношения у нас с Махариши были совершенно особые, и когда я сказал об этом человеку, пробывшему в движении несколько десятков лет, тот рассмеялся.

– Тоже мне откровение, — усмехнулся он. — Всем кажется, что у них с Махариши особые отношения, потому что здесь так и есть. — И он показал себе на сердце.

Что бы ни рассказывали о духовных шарлатанах, никто не знает, что такое наладить близкие отношения с гуру, пока с ним этого не случится. То, как это выглядит со стороны, ни о чем не говорит. Представьте себе, что надо объяснить, что такое любовь, человеку, который никогда не знал этого чувства. Хотя он, конечно, видывал влюбленных. Они рассеянны, одержимы предметом своей любви, подвержены перепадам настроения и постоянно не знают, смеяться им или плакать. Говорить с ними никакого толку — они как безумные. При этом то, что чувствуешь, когда влюбляешься, не имеет ни малейшего отношения к такому поведению. Я по личному опыту могу подтвердить, что кипучие чувства, сплавляющиеся в любовь, очень близки к той внутренней буре, которую вызывает у тебя гуру. Сердце пронзают и стрелы, не имеющие отношения к романтике.

После одной до смешного изнурительной и абсолютно бессмысленной кампании, целью которой было основать в Америке тысячу аюрведических центров — причем Махариши требовал, чтобы это было сделано за одни выходные! — один ветеран трансцендентальной медитации пожал плечами и сказал мне:

– Так было всегда. Там, где Махариши, есть место и чистому созиданию, и чистому разрушению. Это не дает затухнуть внутреннему огню.

Это перекликается с индийскими священными текстами, где говорится о том, что у учеников духовного наставника недостает равновесия: они «постоянно спотыкаются, но никогда не падают».

Когда в моих отношениях с Махариши наступил кризис, поводом к нему послужил сущий пустяк, и мне показалось, что это совершенно иррационально. Я вернулся домой из лекционного турне и обнаружил, что Махариши в ярости. Одна группа последователей трансцендентальной медитации в Австралии напечатала афишу для моего выступления, где мой портрет был крупнее портрета Махариши. И хотя я никак не влиял на полиграфическую продукцию в стране, до которой несколько тысяч миль, Махариши все равно рвал и метал. Очевидно, гонцу собирались снести голову с плеч за плохие вести.

– Пора тебе отдохнуть, — заявил Махариши. — Ты явно заработался. Побудь-ка при мне с годик.

Любой ученик из буддийской притчи или новозаветный апостол был бы на седьмом небе, если бы ему представилась возможность побыть с учителем целый год. Однако я уже много раз видел, как Махариши подобным образом изгонял из паствы того или иного важного члена ближнего круга. «Отдохнуть» — это был эвфемизм, означавший, что от человека хотят избавиться.

От подобного предложения я испугался и начал юлить. Работы у меня много, сказал я, но так было всегда с тех пор, как я стал врачом. Если я целый год буду сидеть сложа руки, не буду вести пациентов и выступать с лекциями, то на что мне жить? Махариши слушал, нетерпеливо ерзая, перебрасывая шелковый шарф с одного плеча на другое — он всегда так делал, когда волновался. Он настаивал. Я отпирался. Тогда он выдвинул ультиматум. Или я год не буду никуда ездить и останусь при нем, или могу идти на все четыре стороны. Я был потрясен — и многое стало мне ясно. Не сказав ни слова, я поднялся и вышел из комнаты. Впоследствии я узнал, что на следующий день Махариши огляделся и недоуменно спросил: «А где Дипак?» Он не понял, что я отнесся к его ультиматуму совершенно серьезно. С его точки зрения постоянные перемены настроения — это нормально. А я должен был жить, терзаясь совестью, что собрался надолго покинуть его.