Николай Рерих - О Вечном…

(Уходит.)

Старик. Слышали, как грозно сказал: "Будет суд!"?

Старуха. Там их рассудят!

Десятая старуха. Я бы так рассудила, чтобы по всему свету помнили казнь.

Другой старик. В старину убийцам и грабителям заливали горло свинцом, а перед тем отрубали обе руки.

Третий старик. Их надо заклеймить. Вот так на лбу надо выжечь — "убийца" и гнать по свету.

Женщина. Кормить и гнать. Подлечить и гнать. Чтобы не имели ни минуты покоя.

Мужчина. Чего тут возиться! Отрубить головы.

Старуха. Вот так, просто срубить голову. Что же это за казнь. А вот выдергать их волосенки, осмолить, обвалять пухом и возить по базару.

Старик. В клетках держать!

Второй мужчина. Велику клетку надо построить, чтобы вместить убийц.

Четвертый старик. Еще тут с клеткой трудиться. Повесить! Подержать, подержать, да отпустить. Да опять вздернуть!

Вторая молодая женщина. Сколько злобы-то. Злоба-то велика.

Шестая старуха. Нет, слушайте. Вот я скажу: ослепить их. Да вывихнуть руки, так и пустить бродить их по свету. Вспомнят тогда на досуге все свои гадости.

Вторая старуха. Еще тут кормить их придется. Будут шляться, канючить… Народ зла долго не помнит, начнут с ними возиться…

Женщина. Только всех объедят. Будут таскаться…

Старик. Мелких преступных пускали с клеймом и без ушей. А всех убийц и злодеев казнили смертью. Скоро казнили. А казнь была по заслуге. Рубили помост. Видный для всех. Палачи на нем и казнили. Народу всегда ходило много…

Пятый старик. Все началось, когда отменили смертную казнь. Я сразу тогда говорил, что не к добру. Как же человеку без казни прожить?

Старуха. Мы вот все соберемся, когда будут судить. И подадим прошение. Скажем, чтобы была смертная казнь. Чтобы судили по-божески, без слабостей человеческих.

Четвертый старик. И подадим. Приступим крепко. Так и напишем, как в старину: поднявший меч от меча да погибнет. Так всегда говорили.

Третья старуха. Справедливо. Весьма справедливо. Напишем и подадим. Приступим крепко.

Пятая, шестая и седьмая старухи (вместе). Неотступно приступим.

Восьмой и девятый старики. Мы не сдадим.

Десятый, двенадцатый и четырнадцатый старики. Наша воля.

В башне. Огневое освещение. Сидят около стен и работают. Пишут. Чертят.

Складывают листы рукописей и изображений. Работают углубленно и спешно.

Женщина-воин (контральто или альт, поет за сценой).

Огни на горах зажигайте!

Те, что на нас поднялись,

Назад уже не вернуться.

Жгите светлые огни,

Осветите им путь последний.

После пения — молчание. Шелестят листы свитков.

Одиннадцатый старейшина. Тишина-то какая! Ведь мы забыли о ней. Творить. Складывать. Узнавать. Какая радость!

Двенадцатый старейшина. Откуда в народе зверь поднялся? Когда не видишь народа. Так к нему тянет. Так хочется учить его. Но и Пророк говорил: дурным людям кланяйтесь издали.

Второй старейшина. А когда вместо человека выходит зверь. И мы не знаем его речи. И он не понимает слов человеческих. Тут уж не близко и не далеко. Просто нет сообщения.

Третий старейшина. Неужели это все нужно? Неужели нужны крупицы зла, которых так много разлетелось? Гибельно осядут они на народе. Мы можем уйти. Они ведь не могут уйти…

Седьмой старейшина. Надолго, надолго мрак!

Восьмой старейшина. Но и звери не грызут друг друга!

Десятый старейшина. Нельзя себе ничего представить. Воображение бессильно. Откуда эта подкупность? Откуда кровожадность? Грабительство откуда? И глупость и мерзость — все вместе.

Второй старейшина. И сколько подвигов! Точно ненужных… Сколько геройства и силы проявилось наряду со зверством. И точно ни к чему.

Третий старейшина. Кто знает. Мы ничего не знаем.

Второй старейшина. Главное — работайте. В том, что мы делаем сейчас, столько прелести. Все это не для нас. Нам это все не нужно. Все это безымянное передается кому-то нам неизвестному. И он никогда не будет знать, какие люди это творили. Была ли у них радость, могли ли чувствовать они горе. Познающий будет считать нас, кто знает, какими мудрецами…

Старейшина. А мы ученики…

Четвертый старейшина. Работники без дня, без срока…

Пятый старейшина. Научится когда-нибудь народ работать? В жизни столько облегчений внесено, а все становится труднее и сложнее. И перед нами непочатая работа. Все сначала.

Третий старейшина. Смертельно жаль сокровищ творчества. Уже века они прожили, радость получали — и для того, чтобы погибнуть от темных рук. Другие люди, те, что были раньше, — те стражи были лучше. Их сберегли они. А нам досталась судьба предать их черни.