Виллибальд.Я рассказал тебе то, что знаю, что слышал сам от девицы Т**, месяца два по смерти ее матери. Девица Т** в то время, когда я узнал ее и, сказать правду, полюбил от всей души, была простодушная, непритворная дочь натуры, довольно образованная в уме, но совершенно неопытная и незнакомая с светом. От матери своей получила она в наследство решительное расположение к нежной мечтательности; более жила в мысленном, стихотворном мире, нежели в существенном, и окружена была идеалами, которые поселило в ней совершенное равнодушие ко всему внешнему и естественному. Несмотря на то я твердо уверен, что она сказала мне сущую правду, т. е. не прибавила ни слова к тому, что почитала, или, от стечения обстоятельств, должна была почитать истинным. Свидетельство патера Кайетана также не подвержено для меня сомнению: этот человек был совершенно честен; он вовсе не знал о болезни госпожи Т**, и сверх итого не имел ни малейшей причины говорить неправду. С какою целью и для какой выгоды выдумывать такую басню? Более не ручаюсь ни за что, Бландина! Обманывалась ли умирающая мать, когда говорила дочери: спешу проститься с моим другом? Обманывался ли патер Кайетан, когда он видел перед собою бесплотный ее образ? Приписать ли простому естественному случаю, что непонятное явление призрака последовало в ту самую минуту, в которую хотела явиться умирающая? На все эти вопросы имею один обыкновенный ответ: не знаю! неизъяснимо!
Бландина.А я надеялась от тебя другого, более удовлетворительного ответа. Например: если бы нынче сказала я Кларе: завтра поутру, как можно ранее, положи на письменный столик отца своего пучок тубероз и ясминов; и если бы ты в самом деле нашел на письменном своем столике пучок тубероз и ясминов, тогда подумал ли бы, что это действие одного случая? Таково и явление госпожи Т**! Она говорит: хочу проститься с моим другом! и через минуту этому другу представляется образ ее. — В какое же время? — Когда он занят математическою задачею, совсем не думает о умирающей, и не слыхал ни слова о болезни ее! Что же назовешь умышленным, когда и здесь не замечаешь ничего, кроме случайного? Мог ли патер Кайетан в описанных тобою обстоятельствах сам себя обмануть? или быть обманутым от других? И что подумать о лопнувшей гитаре, которая звуком своим пробудила патера, и принудила взглянуть на то место, на котором представился ему образ госпожи Т**. Не спорю, что всякая гитара легко может лопнуть — действие случая: но здесь заметен не один случай: удар послышался в ту самую минуту, в которую дух умирающей (вероятно, что не могла она более одной минуты промедлить) желал обратить на себя внимание патера. Могу ли подумать, чтобы и здесь не было никакой умышленной связи между причиною и действием?
Виллибальд.Очень хорошо! Согласен почитать это явление госпожи Т**, случившееся за минуту до смерти ее, происшествием истинным! Какое же извлечем из него заключение?
Бландина.Первое то, что наша душа, по крайней мере за несколько мгновений до совершенной разлуки своей с телом, способна из него выходить и являться в другом месте, в образе ощутительном; — второе, что явление госпожи Т**, будучи для нас несомненным, хотя неизъяснимым, доказывает — когда внимательно рассмотрим все обстоятельства — что она точна являлась сама, точно хотела явиться в том виде, в котором представилась патеру Кайетану, и что следовательно — третье, имела она способность в одно мгновение составить для себя из видимой, тончайшей материи новое тело, подобное прежнему, земному и грубому. Скажу откровенно, что этот необыкновенный случай уменьшает мое сомнение в бытии эфирного душевного органа, который, по мнению господ философов, неразрывно соединен с человеческою душою.
Виллибальд.Заключения твои слишком поспешны, Бландина. Сказать правду: воздушное, составленное из тончайшей материи тело для меня не очень понятно и несколько смешно. Желаю знать, каким средством душа наша получила способность в несколько минут приготовлять для себя такую новую, необыкновенную одежду? И почему душа госпожи Т* имела чудесную привилегию произвольно выходить из своего тела и опять в него возвращаться? Нужно ли доказывать, что эта привилегия не всякой душе человеческой свойственна? У всех нас, сколько нас ни есть, душа до самой минуты решительного разделения прикреплена, так сказать, в телесной машине множеством тонких, невидимых нитей, и, по несчастью, не может — сколько бы она того ни желала — без помощи грубого товарища своего, тела, перенестись не только за тридевять земель в тридесятое царство, но даже в ближнюю комнату, или на ближнее кресло. Итак, произвольное путешествие души в то время, когда ленивое или больное тело покоится на одном месте, почитаю не только неизъяснимым, но даже и невозможным чудом? Но может быть ты веришь магическим заклинаниям какой-нибудь феи Стригиллины, или всемогущему слову Абракадабра: в таком случае охотно признаю себя побежденным!
Читать дальше