Дэвид Годмен - Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 1

Я выполнил очень мало заданий за весь период обучения в школе. Мне нравилось играть с друзьями, а еще я с большим удовольствием ходил по ночам с садху, и у меня просто не было времени на выполнение школьных заданий. В детской футбольной команде я был вратарем, и мне приходилось стоять долгое время, ничего не делая. Вратарь редко принимает участие в самой игре. Большую часть времени он стоит и ждет, когда возникнет угроза воротам.

Как только я входил в класс, мой учитель переходил в наступление: он просил меня показать домашнюю работу. А когда узнавал, что она не сделана, отправлял меня в угол, где я проводил весь день, пялясь на стену. Но когда эти наказания не приносили желаемого результата, он заставлял меня встать на мою парту и так стоять весь день. Он думал, что я когда-нибудь устану и захочу сесть, но я никогда не сдавался. Мой статус вратаря научил меня стоять весь день, не чувствуя усталости.

Если бы мне было дискомфортно стоять весь день на парте, я бы вовсе не ходил в школу. Я бы просто ушел и играл один. Лично я считаю, что детям большую пользу приносят игры, а не сидение за партой и изучение книг. Полагаю, именно это я понял в то время. Я всегда задавался вопросом: «Зачем мне тратить свое время впустую, когда вместо этого я могу пойти во двор и поиграть?»

Ключевым событием детских лет Пападжи стал тот глубокий опыт, который он испытал, когда с семьей навещал своих родственников в Лахоре. Думаю, этот случай, который он охарактеризовал как свое «раннее воспоминание», предшествует всем ранее изложенным историям. Справедливости ради стоит сказать, что этот случай фактически определил дальнейший ход развития событий его детства и юности.

Это произошло в 1919 году. После победы англичан в Первой мировой войне все школьники были отпущены на одномесячные каникулы, чтобы они могли присоединиться к празднованию победы. Нам даже раздали маленькие значки в память об этом событии. Мать решила, что следует воспользоваться внеурочными каникулами и навестить родственников в Лахоре. Визит, должно быть, состоялся летом того года, потому что я отчетливо помню, что как раз созревали плоды манго.

Как-то вечером, когда мы все собрались в доме моих родственников в Лахоре, кто-то начал готовить для всех напиток из манго, молока и миндаля. Для мальчика моего возраста это должно было быть лакомым угощением, но когда мне протянули наполненный стакан, я даже не сделал попытку взять его. Не то чтобы я не хотел его, просто я погрузился в то самое удивительное состояние, которое умиротворяет и наполняет ощущением счастья. Вот почему я был не в состоянии отреагировать на предложенное угощение. Моя мать, так же как и другие присутствовавшие женщины, была удивлена и встревожена моей пассивностью. Они окружили меня, пытаясь понять, что же случилось и что со мной делать. К тому времени я сидел уже с закрытыми глазами. Несмотря на то что я был не в состоянии отвечать на их вопросы, я прекрасно слышал, что происходило вокруг меня и чувствовал их попытки вернуть меня в нормальное состояние. Они трясли меня, шлепали по лицу, щипали за щеки, кто-то даже стал подбрасывать меня, но все было тщетно: физически я никак на это не реагировал. Это не было упрямством. Ощущение, которое меня охватило, было настолько безграничным, что парализовало мои способности реагировать на внешние раздражители. В течение часа они испробовали всё, что могли, чтобы привести меня в чувство, но тщетно.

Я не был болен, и такое ни разу со мной не случалось раньше, и непосредственно перед тем как это произошло, у меня не было никаких странных симптомов. Именно из-за того, что все случилось неожиданно, без каких-либо признаков заболевания, и никакая тряска не приводила меня в чувство, члены моей семьи пришли к заключению, что в меня внезапно вселился злой дух. В то время не было психиатров, к которым можно было бы обратиться. А когда случалось что-то неординарное, жертву обычно вели в местную мечеть, чтобы мулла (священник мусульман) смог изгнать злой дух. Мы, бывало, даже приводили к нему своих буйволиц, когда они заболевали или переставали давать молоко, в надежде, что при помощи особых процедур или мантр он как-нибудь устранит недуг.

Поэтому, невзирая на то, что моя семья исповедовала индуизм, меня принесли в местную мечеть и показали мулле . Он монотонно бормотал что-то, одновременно водя вдоль моего тела железными щипцами – таков был ритуал изгнания злого духа. Мулла с присущим ему оптимизмом сказал, что я скоро поправлюсь, но его старания, так же как и попытки моей семьи вывести меня из этого состояния, были безуспешны. Меня, все еще «парализованного», принесли домой и уложили в постель. Целых два дня я пребывал в состоянии покоя, счастья и блаженства. Хотя я и не мог реагировать на внешнюю среду, я осознавал все происходящее вокруг меня.