Дэвид Годмен - Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 1

Один мой друг, узнав о моих проделках, сказал: «Перестань так делать. Кто-нибудь узнает тебя и расскажет об этом твоей семье».

Будучи уверенным, что мой секрет не раскроется, я с ним поспорил: «Твои родители знают меня. Я приду в ваш дом в таком виде и попрошу дать мне еды. Если они не смогут узнать меня, то и никому другому это не удастся».

Я надел сари, вымазал лицо пеплом, чтобы усилить маскировку, одел на голову свой головной убор и, захватив с собой чашу для подаяний, отправился в дом его родителей. Было около восьми часов вечера, так что сумерки были мне на руку. Я закричал: « Бикша! Бикша! (Милостыня! Милостыня!)», так как не раз слышал, как это делали садху , прося подаяние. Так как мне и в голову не могло прийти, что кто-то может узнать мой голос, я не потрудился его изменить. Открыла дверь мать моего друга и, не подавая виду, что узнала меня, пригласила меня к столу.

«Свамиджи, Бабаджи, зайди и поешь что-нибудь», – сказала она, пропуская меня внутрь и предлагая мне пищу.

Я принял предложение, продолжая играть выбранную мною роль.

«Дитя мое, – сказал я ей, несмотря на то, что она, вероятно, была на тридцать лет старше меня. – Да будет твой дом полной чашей».

Я слышал, как таким образом свами благословляли женщин. Так как большинство женщин хотели жить в богатстве и иметь нескольких сыновей, странствующие свами обычно поощряли эти мечты своими благословениями, в надежде получить хороший прием и что-нибудь поесть.

Затем, смеясь, она сняла с меня головной убор и сказала, что с самого первого слова поняла, кто я.

«Замаскировался ты замечательно, – сказала она. – Но тебя выдал твой голос».

Затем домой вернулся ее супруг, и она рассказала, что здесь произошло.

Он пренебрежительно добавил: «Тебя всякий узнает, если ты будешь так ходить и попрошайничать. И маскировка тебе не поможет».

Теперь наступила моя очередь смеяться, так как до этого я заходил в его магазин и получил от него медную монетку, которую ему и показал.

Ему пришлось немного пересмотреть свое мнение. «Должно быть, я был занят со своими покупателями, – отпарировал он, – и даже не взглянул на тебя». «Нет, это неправда, – искренне ответил я. – Вы прекрасно меня видели. Я как раз проходил мимо вашего магазина, прося милостыню, когда вы окликнули меня и дали мне эту монетку. У меня хорошая маскировка. Я сколько угодно мог так ходить, если бы не разговаривал с людьми, которые могли бы узнать меня по голосу».

Этих людей развеселила моя выходка, к тому же они не знали, что я проделывал это регулярно, раскрасив украденное мною сари. Они ничего не сказали моей матери, и я мог продолжать разыгрывать эту роль.

У матери было всего три сари. Однажды, честно говоря, вскоре после того как я стащил белое сари, она выстирала оставшиеся два и стала искать третье, так как ей нечего было надеть. Естественно, она нигде не могла его найти. Ей даже и в голову не могло прийти, что оно понадобилось именно мне, так как я не был девочкой. В конце концов, она решила, что отдала его дхоби (человеку, который занимался стиркой белья) и он потерял его или забыл вернуть.

Конечная стадия моего подражания Будде наступила, когда я узнал, что он читал проповеди в общественных местах. Эта новая для меня грань его жизни привела меня в трепет. Я абсолютно ничего не знал о буддизме, но и мысли не допускал, что это может помешать мне играть роль Будды.

В центре нашего города стояла башня с часами, а рядом возвышалась платформа, с которой выступали с речами местные политики. Это был настоящий центр Лаялпура, поскольку отсюда расходились все дороги, ведущие в другие города. Я, как обычно, надел свой маскировочный костюм, уверенно взошел на платформу и впервые в жизни стал читать проповедь, обращаясь к народу. Я ничего не могу вспомнить из того, что говорил, но полагаю, что никакого отношения к буддизму это не имело, в связи с тем, что я не располагал никакими знаниями по этой теме. Только помню, что говорил с воодушевлением и азартом. Я говорил горячо, обращаясь к прохожим с большим жаром, иногда поднимая свою руку и качая пальцем, чтобы придать значимость своим словам (я видел, как, произнося свои речи, жестикулировали политики, и старательно воспроизводил их жесты).

Я чувствовал, что это было началом моей карьеры оратора, и сделал следующий шаг к своей цели – достижению максимального сходства с Буддой во всем, что он делал. При любом удобном случае я возвращался к этой башне и читал проповеди. К сожалению, Лаялпур был маленьким городком, и было неизбежно, что рано или поздно кто-нибудь из моих знакомых узнает меня. Поэтому неудивительно, что однажды один из наших соседей окликнул меня на площади и рассказал матери о моем кривлянье.