Иеромонах Тихон (Барсуков) - Архиерей

Но, думаю, паства моя не доведет меня до этого. Русский народ по природе благотворитель, по природе бескорыстен; среди него могут водиться толстосумы, но Ротшильдов он не родит, не настолько он опоганился… Ведь мы его еще не звали к жертвам…

Веками приучали мы своих прихожан жертвовать только себе на ризы, на колокола, на масло, на ладан, на свечи да на прокормление монахов… и только платонически взывали о милостыньке нищим. Направьте это чувство русского народа по должному руслу, и он явит вам чудеса, рассудку вопреки и наперекор законам эволюционного развития политико-экономической жизни западных народов. Ну а пока народ откликнется, возьмите мое жалованье.

– За этот месяц все уже взято, владыко, – взирая с уважением на бескорыстного святителя, отвечал отец Герасим.

– Возьмите авансом в счет будущего… Ну а отец Павел как себя чувствует?

– Прекрасно. Работает запоем…

– Семью свою еще не привез?

– Нет еще. Увлекся работой.

– Скажите, чтобы ехал за семейством.

– Ряска-то у него совсем поистрепалась, – добавлял грустно владыка и однажды, порывшись в своем гардеробе, вытащил свою рясу и велел передать ее отцу Павлу.

Доклады отца Герасима не всегда носили утешительный характер. Временами отец Герасим приходил несколько встревоженный и сообщал, что работы подвигаются слишком медленно; народ все слабосильный, да и хороших знатоков дела между ними мало, – нельзя ли поэтому нанять на подмогу рабочих и мастеров, если окажется лишняя сумма денег?

– Ни-ни… Боже вас упаси! Пусть каждый камешек, каждая щепочка положена будет их собственными руками, в противном случае они столько же будут дорожить своими постройками, сколько дорожили городскими ночлежками и богадельнями. Человек дорожит только тем, что устроено его собственными руками и трудом. Что легко и даром дается, тем человек не дорожит. О красоте построек не заботьтесь: дитя хоть криво, да отцу-матери мило… Ну а еще что?

– Афанасьич с Кудлатым обнаруживают намерение вернуться к прежней бродяжнической жизни…

Владыка задумывался и озабоченно переспрашивал:

– Афанасьич с Кудлатым, говорите, назад тянут?

– Да, владыка. Боюсь, как бы и другие за ними не потянулись.

– Они что же, собственно, говорили? Не высказывали, что именно тянет их назад?

– Прямо ничего не говорят, а заключаю из того, что стали лениво работать.

– Ну, это, может быть, только по непривычке к труду. Отвыкли ведь они от труда в босячестве. Работа им, очевидно, непосильна. Тут есть опасность. Только посильный труд и оздоровляет человека. Ни их, ни других не допускайте до переутомления. А потом вот еще что сделайте: на даче есть источник, вода холодная, ключевая. Сделайте немного пониже большой водоем, освятите воду и заставляйте их каждое утро перед выходом на работу окунаться в воде и пить из источника. Это крепит организм, и лень пройдет. Лень ведь это показатель расстройства организма. Да всех почти заставляйте делать это. У них у всех организмы расшатаны до невозможности. Исключения редки, насколько я заметил. По моему мнению, теперь надо бы всем дать роздых помимо седьмого дня в неделю. Кстати, скоро два праздника: в субботу и в воскресенье. В четверг после полудня приостановите работы, до вечера они пусть все омоются и почистятся, пятницу и субботу поговеют, а в воскресенье причастятся Святых Таин. Такие говения устраивайте почаще. На первых порах ежемесячно. На празднике устройте крестный ход из дачной церкви на место работ. По вечерам по-прежнему продолжайте беседы или чтения. Никаких программ не придерживайтесь. Говорите по вдохновению…

Отец Герасим исполнял советы архиерея и снова шел к нему за новыми. Жизнь кипела, и каждый день случались явления, разобраться в которых отец Герасим хотя и мог, но для большей уверенности в своих действиях спрашивал мнения владыки.

Была весна. Было и все, что чарует весной человека: и теплое солнце, и щебетанье птичек, и зеленеющая травка, и прозрачная синева ясного неба.

По Волге красавцы пароходы совершали свои обычные рейсы. На одном из пароходов ехал отец Павел. Он вез семью на новое место своей службы.

Матушка отца Павла, в первый раз увидевшая Волгу на таком большом протяжении, сидела на палубе, любуясь видами волжских берегов. Возле нее резвились четверо ребятишек.

Сам отец Павел, веселый и жизнерадостный, прохаживался по палубе.

– Смотрю я на тебя и удивляюсь, – обратилась матушка к отцу Павлу, – не понимаю, чему ты радуешься? Как будто Бог знает какой богатый приход получил! Босяцкий поселок, да еще двухштатный причт. На хлеб-то по крайней мере будет хватать? Эх, Павлуша… Напрасно ты тогда погорячился. Ну что тебе стоит потерпеть немного, отсидеть в монастыре наказание… Теперь сидели бы себе спокойно на прежнем месте. Хороший ведь то был приход…