Сборник - Идрис Шах – вестник суфизма

Грейвз любил противопоставлять себя общепризнанным авторитетам и взялся за работу с радостью – долгие ночные часы в больнице он трудился под светом одной лампы и смог полностью закончить перевод уже в феврале 1967 года.

Роберт ни минуты не сомневался в том, что рукопись подлинная. В ноябре его перевод был выпущен в свет издательством Cassell, сопровождаемый массой публикаций в прессе, где Грейвз говорил о нем как об «оригинале рубайята Омара Хайяма».

Но критика год от года становится все более ожесточенной и язвительной, и Грейвз просит сначала Омара, а потом и Идриса, на которого он тоже ссылался при переиздании, «предъявить в качестве свидетельства рукопись и снять с него обвинения в литературной подделке». Поэт был обеспокоен и тем обстоятельством, что получить рукопись, которая передавалась по наследству, непосредственно от их отца Икбала Али, он не мог – тот погиб в автокатастрофе в 1969 году в Марокко.

Это стало трагедией для семьи. Омар Али, Амина, Идрис глубокого скорбили о смерти отца. Его тело перевезли в Англию и похоронили на кладбище Бруквуд, где рядом с ним через несколько лет упокоилась и его жена Элизабет.

Выразив свои соболезнования, через некоторое время после трагедии Грейвз опять поднимает вопрос о подлинной рукописи, на что Идрис отвечает ему, что «рукопись эта, как Вы знаете, не находится в моем владении. Если бы это было иначе, то у меня не было бы ни малейшего колебания безотказно показать это любому человеку при любых обстоятельствах и в любое время».

Разозленные нападками и критикой Грейвза, академические ученые-персоведы проявили большую настойчивость, чем певец муз. Один из них, Боуэн, сделавший свой перевод Хайяма восемью годами раньше, отправился в Афганистан и встретился с главой клана Шахов, который, по словам братьев, был хранителем рукописи, принадлежавшей Джану Фисхану Хану до тех пор, пока она не была передана отцу Идриса. Глубоко удовлетворенный ответом, Боуэн писал, что красивый старец с ясным взглядом учтиво пояснил ему, что никогда не владел какой-либо рукописью и ничего не слышал о поэте или суфии Омаре Хайяме.

Позднее исследователями было высказано предположение, что переписанный Омаром Шахом текст был очень похож (с теми же погрешностями) на перевод поздневикторианской эпохи, сделанный Э. Херон-Алиеном; Боуэн сделал об этом публикацию в «Слушателе» в 1972 году; ответа или опровержения не последовало.

Приверженцы Шаха прокомментировали ситуацию следующим образом. После издания нового перевода рубайата и заявления, что Хайям был великим суфием, некоторые академические востоковеды объединились, почувствовав, как зашатался их авторитет. Новые идеи Шаха вызвали их яростное возмущение, и один или два из них даже отправились в Афганистан с целью разоблачения Шаха и сбора компромата на него. Но семьи хашимитов надежно защищают свои секреты от посторонних глаз. И поэтому нелепые россказни востоковедов не смогли поколебать растущий авторитет Шаха.

Ожесточенные споры вокруг нового перевода Хайяма со временем затихли, и Идрис Шах даже был приглашен академическим сообществом для чтения лекций (например, в Стэндфордский университет в США, Женевский университет).

Мы уже упоминали о широкой общественной деятельности Идриса Шаха. Но одну сторону его работы мы пока не затронули. Сам Идрис, вероятно, гордился тем, что был членом и одним из основателей Римского клуба – международной организации, концепцию которой придумал Аурелио Печчеи в 1968 году. Римский клуб объединял представителей мировой политической, финансовой, культурной и научной элиты.

Членство в этом клубе поднимало Идриса Шаха еще на одну ступеньку социальной лестницы. Всего сто человек могли быть членами этого клуба, причем они не должны были занимать официальные правительственные посты (Россию в разное время там представляли академик С. Капица, писатель Ч. Айтматов, М. Горбачев).