Хорхе Бергольо - О небесном и о земном

Во-первых, друзья Иова – те, кто отстаивал тезис «Ты согрешил, и поэтому Бог тебя наказал», те, кто превращает Бога в нечто вроде компьютера, который награждает или карает, – впали в грех гордыни и глупости. В финале книги Бог велит Иову, который столько раз порицал Его за несправедливость, помолиться за его, Иова, друзей [11], потому что они говорили неправильные вещи. К человеку, который возопил о своем несчастье на все четыре стороны, требуя небесной справедливости, Бог отнесся благосклонно. А на тех, кто отстаивал упрощенный, схематичный взгляд на сущность Бога, Он взглянул с отвращением. Я полагаю, что Бог открывается нам обиняками. Наши сегодняшние страдания могут быть ответом, который адресован другим людям в будущем. А может, мы сами – ответ, адресованный кому-то из прошлого. В иудаизме Бога почитают в соответствии с заповедями, которые Он нам открыл. Его присутствие ощущается в процессе поиска, совсем как выразились вы, на протяжении пути, который каждый человек и каждое поколение должны прокладывать заново.

Бергольо:

– Вот именно. Тварный мир достается человеку в подарок. Бог дарит человеку мир, но заодно дает поручение: быть хозяином всей Земли. Так появляется первоначальная разновидность «дикости» – то, что подарено человеку, сырье, которым он должен распорядиться по-хозяйски, окультурить: превратить ствол дерева в стол. Но случается, что человек выполняет поручение чересчур усердно: впадает в излишний раж, теряет уважение к природе. Тогда возникают экологические проблемы типа глобального потепления – новые формы «дикости». Когда человек трудится перед лицом Бога и перед лицом самого себя, постоянно нужно находить баланс между Божьим подарком и Божьим поручением. Если человек довольствуется только подарком, а поручение не выполняет, он не осуществляет свое предназначение и остается дикарем; если же человек чересчур увлекается поручением, то подарком пренебрегает и выдумывает «этику строителя»: мнит, будто никаких подарков не получал, а все на свете якобы создано его собственным трудом. Я называю это «Вавилонским синдромом».

Скорка:

– В раввинистической литературе ставится вопрос, чем не понравилась Богу Вавилонская башня. Почему он прервал ее строительство, смешав языки? Самая простая интерпретация текста: мол, попытки воздвигнуть здание до самых небес были элементом языческого культа. Они были продиктованы высокомерным отношением к Богу. Однако в мидраше [12]сказано: Бога покоробило то, что строители башни придавали большее значение потере кирпича, чем падению человека с той же огромной высоты. В наше время происходит то же самое – возникают противоречия между Его подарком и Его поручением. Тут нужно найти точнейший баланс, человек должен продвигаться вперед, но только ради того, чтобы вновь обрести человечность. Да, это Бог посеял все семена и всё сотворил, но центр материального мира и великого Божественного творения – это человек. А в той реальности, в которой мы живем сейчас, ценится только успех экономического строя и больше ничего, а благоденствие человечества в целом ничего не значит.

Бергольо:

– Вы высказали гениальную мысль. «Вавилонский синдром» – это не только «позиция строителя», но и смешение языков. Это типично для ситуаций, где важность дела преувеличивают, а на подарок не обращают внимания, потому что в этом случае категоричный «менталитет строителя» не дает вступить в диалог, а это, в свою очередь, влечет за собой агрессию, дезинформацию, раздраженность… Когда мы читаем Маймонида и св. Фому Аквинского, двух философов, которые были почти что современниками, то видим: для начала они всегда встают на место своего оппонента, чтобы его понять; ведут диалог, исходя из его позиции.

Скорка:

– В Талмуде история Вавилонской башни интерпретируется следующим образом: Нимрод, диктатор Вавилона, держал всех в ежовых рукавицах, и потому все разговаривали на одном-единственном языке – языке Нимрода. Этот тиран повелел построить башню до самых небес, чтобы войти в историю и тем самым – без самоуверенности тут не обошлось – приблизиться к Богу. Эта постройка задумывалась не ради людей. О всеобщем благоденствии там не заботились. А Божья кара заключалась в том, что каждый человек заговорил на своем собственном языке. Так люди были наказаны за то, что строили нечто, используя общий язык деспотизма, а не всеобщий язык человечества. Потрясающая история, ее актуальность поражает.