Александр Балыбердин - Сквозь Bookовый лес. Роман-обретение

Штольц поднял бокал и обвел взглядом собравшихся.

– Друзья! Я не буду спрашивать, надоели ли вам лекции и зачеты, учебники и конспекты, параграфы и буквы, от которых всех нас уже давно тошнит.

По рядам прокатился гул одобрения, в котором главную партию исполняли мужские голоса.

– И все же! – воскликнул Штольц. – Задумайтесь, если бы не все эти буквы, миллионы букв – кем бы мы были?

Вопрос повис в воздухе, но лишь на мгновение, потому что чей-то веселый и уже нетрезвый голос выдохнул:

– Свинопасами!

– Хорошо бы! – парировал Штольц. – Только в наши дни даже свинопасы умеют читать и писать.

– Тогда свиньями! И еще можем стать таковыми! – воскликнул тот же голос, и над дальними рядами взметнулась рука с бутылкой бургундского. Это был Джилрой Уолш, которому уже давно хотелось перейти от слов к делу.

– Ну, что же! JedemdasSeine ! [11]

Слова старосты вызвали улыбки у стоявших рядом выпускников.

– Подожди, Клаус! Я что-то не пойму, – вмешался в разговор Шафе, не упустивший случая поддеть старосту, с которым у него давно были свои счеты. – Ты только что хвалил буквы, а пить предлагаешь за цифры? Как-то странно получается, – развел руками Шафе и, повернувшись к своей спутнице, словно невзначай, но достаточно громко для того, чтобы могли услышать другие, спросил. – А, может, у них с «заучкой» Айзен, просто, «шуры-муры», вот они друг друга и выгораживают?

По рядам прокатился смех.

– А ты сам подумай, Ганс, – невозмутимо ответил Штольц и негромко, в полголоса, добавил. – Конечно, если есть чем.

Последние слова означали вызов. Шафе рванулся вперед, но лишь для того, чтобы обозначить желание намять обидчику бока. Не более. Поскольку староста был не робкого десятка, и исход схватки мог оказаться в его пользу.

Между тем, Штольц продолжил:

– Тем же, кто не хочет быть свиньями и стремиться достигнуть чего-то большего, я предлагаю тост.

Староста ловким движением ноги пододвинул стул и, вскочив на него, как на пьедестал, поднял бокал.

– Быть может, двести или даже сто лет назад, как и вы, я также посмеялся бы над тостом Айзен, но не сегодня. Нет, не сегодня! Когда с помощью простой последовательности цифр все написанные людьми книги, все накопленные человечеством знания можно уместить на конце иглы, и тот, кто ей владеет, по своей силе и могуществу может сравниться с великими богами древности.

Штольц приосанился и, вскинув над головой, невесть откуда, взявшуюся вилку, попытался изобразить Зевса или кого-то еще, направив острие воображаемого копья в Шафе, и, пока никто из остряков не сравнил его со стрелой Амура (и не зря, потому что эта мысль уже пришла в голову Кертису), продолжил:

– Поэтому я пью за Цифру – наследницу Буквы! Я пью за рейтинги и индексы, котировки и проценты, которые правят миром, рушат мировые рынки и империи! Я пью за оцифрованные монографии и романы, фильмы и картины, которые можно переписать, изменить или стереть простым нажатием кнопки! Я пью за цифру, которой незнакомы творческие муки художника и поэта, веселое журчание ручья и треклятые вечные вопросы. Цифру, избавляющую от ненужных споров и переживаний, лишних мыслей и чувств, но, как воздух, необходимую для подсчета бабла, которого никогда много не бывает. Я пью за «датчики усердия», благодаря которым оплата труда впервые стала поистине справедливой! Я пью за электронные досье на граждан Империи, благодаря которым наша жизнь стала, как никогда, безопасной и стабильной! Я пью за наше будущее – возможно, однообразное и скучное, но зато сытое и комфортное! Я пью за Цифру – наследницу Буквы!

Тостующий опрокинул бокал и с силой ударил им об пол, рассыпав тысячу ярких брызг.

– За Цифру – Наследницу буквы! – почти хором отозвались однокурсники и, оглушив друг друга звоном битого стекла, поставили в выпускном вечере громкую точку.

– А сейчас всех, кто требует продолжения шоу, приглашаю в мое скромное, холостяцкое жилище! – крикнул Штольц, перекрывая женский смех и восклицания собравшихся, спрыгнул со стула и обратился к стоявшему у дверей коренастому юноше с легкой проседью в черных как смоль волосах. – Поль, ты с нами?

Юноша не ответил. Он отстраненно смотрел перед собой, словно не замечая происходящего в комнате.

– Ау? Поль! – староста щелкнул пальцами перед лицом приятеля. – Ты где?

– Все в порядке! – смутился юноша. – Просто я немного задумался.

– Да что с вами такое! – Штольц театрально развел руками. – Ну, ладно, «заучка» Айзен! Она уже давно повернутая! Но ты же – нормальный мужик! Мне ваше «думание» вот уже где! Но все! Causa finita est ! [12]