Мигель Severo - Планета Афон. Дева Мария

Напротив красивых монастырских ворот с колоннами и причудливым сводом, была чудесная каменная беседка, увитая зеленью, в глубине которой журчал родничок. Из облицованного резьбой по мрамору источника торчала змеиная голова, из пасти которой истекала тоненькая струйка чистой прохладной воды. На обратном пути нужно будет непременно воспользоваться и наполнить ёмкости, чтобы не отвлекаться на поиски влаги в торговых точках.

Ворота были распахнуты и вели в тёмную узкую арку Над входом в каменной нише икона Преображения Господня как бы служит напоминанием, кому посвящён монастырь. По бокам от входа, в нишах, стоят вазоны с геранью. Под аркой несколько дверей вели в монастырскую лавку, а также в жилые помещения, которые располагались прямо в стенах монастыря.

Небольшие приземистые домики, раскинувшиеся вокруг монастыря, скорее всего, были не монашескими кельями, а жильём местных торговцев и служащих. Уж очень вид у них был не аскетичный. Асфальтовая дорожка плавно перешла в мощёную брусчаткой, и ею же был вымощен весь монастырский двор. Чистота была ослепительной, аж захотелось зажмуриться.

В центре монастыря стоял невысокий храм из тёмно-красного кирпича. Перед входом красовался характерный для всех афонских храмов притвор, а купол, напоминавший средневосточную панаму, был увенчан нехарактерным коптским шестиконечным крестом. По правую руку к зданию трапезной примыкала круглая часовня, а за кафоликоном возвышались две башни, одна из которых явно была сторожевой, она же и колокольней, а вторая просто часовней. Чётким прямоугольником выстроились крепостные стены, представлявшие собой три-четыре этажа полукруглых арок. Между ними и окнами монашеских келий проходили узкие террасы, и солнце почти не проникало внутрь, поэтому в кельях почти всегда был полумрак.

Монастырь словно вымер, даже традиционных во всех монашеских обиталищах котов не было видно. Никаких указателей тоже не проглядывалось – мы были явно лишними на этом празднике жизни. Но раз уж нарушили сакральный покой этой обители, то ретироваться, не исполнив своей основной миссии было бы непростительной беспечностью.

– У меня складывается впечатление, что нам здесь совсем не рады, – проявил азъ недостойный характерный в таких случаях скептицизм.

– Ас чего бы им радоваться? – у Никиты, как всегда, нашлось возражение.

– Как с чего? Гость в дом – Бог в дом! Или ты имеешь чего-то поперёк батьки?

– Я имею желание смочить горло и приложиться к святыням, – Ники вытер пот со лба.

– Если бы ещё желание подкрепить возможностью…

– Чем бъзарить, лучше встаньте напротив храма, я вас зъпечатлею, – Вольдемар расчехлил своё незабвенное чудо техники и отсчитал дюжину шагов дистанции. Потом обратился к нашему незалэжному братишке с просьбой увековечить на память нас втроём.

Пока продолжалась фотосессия, на ступеньках неприметного крылечка показался тщедушный монах с рыжей бородкой – явно не грек – и жестом пригласил нас проследовать за ним. Расценив это как знак Божий, мы не стали кочевряжиться и тут же зашли в архондарик.

Вернее будет сказать, что мы перенеслись из века …надцатого в двадцать первый. И это не аллегория, это реальность. Монах привёл нас в залу, представлявшую из себя гремучую смесь туннеля с турецким ресторанчиком. Полукруглый выбеленный свод разрезали несколько окон, вдоль стен расположились узкие топчаны, посреди комнаты стояли низкие столы, а также несколько изящных деревянных стульчиков, на которых восседали немногочисленные гости монастыря. Посреди комнаты на полу был выложен причудливый мозаичный узор.

За барной стойкой на высоком постаменте сидел коренастый чернобровый монах и на непонятном языке – не похоже, чтобы греческом, хотя… кто знает? – бойко руководил своими помощниками, которые подносили гостям традиционное афонское угощение. Запах крепкого кофе аж защекотал нос, а усиливаемый акустикой галдёж резко ударил по ушам.

Монах жестом указал нам на свободный столик, за который мы присели, «включив» ожидание. Было немного душновато, поэтому вскоре нам захотелось обратно на свежий воздух, но игнорировать законы гостеприимства зѣло недостойно для христианина. К тому же терпение есть Царствие Божие, куда мы, собственно говоря, и стремимся всей душой.

– Что-то мне не по душе здешний режим, – промолвил ВПС, при этом сладко зевнув.

– Режим – не червонец, чтобы всем нравиться, – возразил Никита, бросив взгляд на часы.