Николай Коняев - В городе святого Петра

Санкт-Петербург закладывался как город-символ.

Символ разрыва новой России с Древней Русью.

Это поразительно, но в этом – вся суть Петровских реформ…

Они накладывались на Россию, нисколько не сообразуясь с ее православными традициями и историей, и вместе с тем были благословлены униженной и оскорбленной Петром Русской Церковью.

Возможно, подсознательно, но Петр I выбрал для нашего города именно то место древней земли, которое было пустым, которое и не могло быть никем населено в силу незащищенности от природных катаклизмов.

Сюда уводил Петр I созидаемую им империю, здесь, на заливаемом наводнениями пространстве земли, пытался укрыть он от нелюбимой им Святой Руси свой освобожденный от Православия патриотизм.

И, право же, первые ничем не защищенные в духовном отношении жители Петербурга, действительно, оказались очень близки к воплощению мечтаний о петербургской национальности, возникших среди демократической публики в начале девяностых годов минувшего века.

«Пожалуй, не найти другого такого города, где бы одни и те же люди говорили на столь многих языках, причем так плохо… – пишет о Петербурге времен Анны Иоанновны побывавший тогда в нашем городе датчанин Педер фон Хавен. – Но сколь много языков понимают выросшие в Петербурге люди, столь же скверно они на них говорят. Нет ничего более обычного, чем когда в одном высказывании перемешиваются слова трех-четырех языков. Вот, например: Monsiieur, Paschalusa, wil ju nicht en Schalken Vodka trinken, Isvollet, Baduska. Это должно означать: «Мой дорогой господин, не хотите ли выпить стакан водки? Пожалуйста, батюшка!». Говорящий по-русски немец и говорящий по-немецки русский обычно совершают столь много ошибок, что строгими критиками их речь могла бы быть принята за новый иностранный язык. И юный Петербург в этом отношении можно было бы, пожалуй, сравнить с древним Вавилоном».

Надо сказать, что Педер фон Хавен весьма благожелательно оценивал Петра и его свершения, и, употребляя слово «Вавилон», он менее всего хотел бы уподобить судьбу города на Неве библейскому примеру тщеты человеческой гордыни.

Это уподобление получилось само собою.

Оно не придуманное, оно осуществившееся в действительности три столетия назад.

Но было святительское благословение городу, сюда была нацелена стрела русской православной истории [1] Если мы сомкнем линиями Валаам и устье Ижоры, Старую Ладогу и устье Ижоры, получится наконечник стрелы, точно нацеленной на Петербург, но еще не долетевшей до города, который был основан по благословению святителя Митрофана Воронежского… , и – вот оно Божие чудо! – спасая и отмаливая невский Вавилон, является здесь великая русская святая – блаженная Ксения Петербургская…

Эта едва ли не самая любимая русская святая до сих пор еще не понята до конца.

Считается, что ее мужем был Андрей Федорович Петров. Он пел в придворном хоре императрицы и носил чин полковника…

Однако откуда взялись эти подробности, неведомо.

Более того… Исследователи совершенно определенно установили, что в списках певчих дворцовой капеллы никакого Андрея Федоровича Петрова не значится.

А это весьма странно, но можно найти и этому объяснение, если действительно искать объяснение, а не пытаться втиснуть живую святость в мертвую схему устоявшихся представлений.

Мы знаем об Андрее Федоровиче Петрове только из рассказов самой Ксении Григорьевны, вернее, из преданий о ее жизни, и очевидно, что и имя супруга, и звание его – лишь тот язык святого юродства, на котором выражала Ксения Григорьевна мысль, которую необходимо было постигнуть русским людям, жившим тогда… Ту мысль, которую боимся постигнуть мы и два с половиной столетия спустя…

Словно ангел, неведомо как, откуда-то из самых сокровенных глубин Святой Руси, возникает святая блаженная Ксения Петербургская в душноватой и мутной атмосфере царствия Анны Иоанновны…

И хотя и жила она в городе, устроенном по западному образцу со всей положенной регулярностью, хотя её подвиг святого юродства и совпадает по датам с свирепыми указами о борьбе с бродяжничеством, но не улавливалась в полицейские, бюрократические сита – из молитв и чудотворений сотканная – жизнь блаженной Ксении… Настолько могущественной силой была защищена Ксения Григорьевна, что сама была самой надежной опорой и силой…

И если продолжить сравнение православной истории Петербурга со стрелой, если продолжить на карте полет ее, мы увидим, что острие стрелы упрется в Кронштадт – город, где предстоит просиять святому Иоанну Кронштадтскому, которого, единственного из святых, еще при жизни величали Всероссийским батюшкой.