Лев Абакумов - Путь познания. Размышления…

По соседству с домом деда Егора жила семья Стечкиных. Немного забегая вперёд, скажу, что тётя Лена, знакомая с доктором Стечкиным, в своё время, просила его, чтобы я мог проводить свободное время с мальчиками Стечкиными в их доме. Вскоре я стал посещать их дом. У мальчиков Стечкиных в комнате, где они проводили своё свободное время, я увидел совершенно невероятное явление. У них посреди комнаты стояла настоящая школьная парта, где мальчики должны были заниматься. У меня дома такого не было, об этом я мог только мечтать. А вот у них я увидел нечто для меня несбыточное. Мальчики приняли моё появление, как что-то очевидное и посвятили меня во все детали своего свободного времени. Среди многих их увлечений было то, что уже в то время они увлекались изготовлением из дерева подобия пистолетов, которые они делали так, что пистолеты могли по – настоящему стрелять горохом. Эту стрельбу из пистолета они мне наглядно показали.

В соседней комнате у них была богатая библиотека, с которой, конечно, не могли сравниться книги Абакумовского дома, хотя и у меня дома были хорошо представлены выдающиеся произведения русской литературы. А также некоторые бульварные романы, из которых я хорошо помню роман «Ундина».

Библиотека Стечкиных отличалась от нашей тем, что это было собрание очень многих тяжелых фолиантов с непонятным мне содержанием. Я понял, что некоторые из них имеют отношение к лечению болезней. Это была библиотека отца мальчиков Стечкиных, алексинского хирурга, прославленного среди жителей города своими дерзкими и красивыми операциями. В этой библиотеке, поняв, что содержание фолиантов мне недоступно, я использовал их с одобрения моих новых товарищей, в качестве элементов, пригодных для сооружения разных «конструкций». Мальчики Стечкины, увлеченные своими пистолетами, мне не мешали.

Обычно бывало так, что я приходил к деду Егору, как в свой дом. Здесь я тоже был единственным внуком – мой старший брат Юра (он был первым внуком) уже не пользовался вниманием бабушки Анастасии Ивановны. Он считал себя взрослым и соответственно вёл себя в отношении к бабушке и деду. Вот почему я считал, что моё положение в доме деда Егора было таким же, как у бабушки Елены Агеевны. Дед Егор всегда встречал меня радушно и первое, что он делал, вёл меня в сад, примыкавший к дому, в котором он постоянно держал под стрехой беседки, у кровли отборные яблоки, которые лежали там в сене. От долгого лежания они приобретали отличный вкус. Ими-то и угощал меня дед, приводя в беседку. Так было всегда, когда я приходил один. А если я приходил с моими двоюродными сёстрами Галей и Лялей, то нас усаживали за стол и угощали на славу.

Мне запомнился один смешной эпизод такого застолья. Я по настоянию бабушки Елены Агеевны закрывал голову от солнца подаренным мне отцом плетёным из соломки картузом. Картуз от долгого употребления сверху прохудился. А по-мнению бабушки Елены Агеевны, он должен был закрывать мою стриженую под нулёвку голову. Чтобы защитить голову от солнца, я клал в картуз листья лопуха, таким образом, закрывая голову. Я носил этот картуз, не снимая, как того требовала бабушка Лена. Возвращаюсь к тому эпизоду, когда мы – Галя, Ляля и я были усажены бабушкой Настей за стол и нас стали угощать. Я, как всегда, не снимал свой привычный картуз. В это время в комнату, где мы сидели за столом, вошел дед Егор. Увидев меня за столом в моём злосчастном картузе, он громко спросил «видал ли я волков?», на что я в замешательстве ответил, что нет, не видал. Тогда дед повторил свой вопрос в другой форме, он спросил «а в шапке дураков?». Чем поверг меня в страшное смущение, а моих сестёр, Галю и Лялю заставил громко надо мной смеяться. Этот эпизод заботы деда Егора о моём поведении за столом остался в моей памяти.

Кроме таких «приёмов» в доме деда Егора, я ещё пользовался его расположением в свободе моего поведения. Приходя в дом деда, (я был там единственным внуком мужского пола, всячески обласканным бабушкой Настей, которая любила меня больше других детей), я чувствовал себя как дома. Ничто не было мне недоступно. Я этим пользовался и копался в книжных шкафах в разных комнатах, где мне нравилось. В доме деда был парадный вход, который вёл через парадную дверь. Нужно было войти в эту дверь и подняться по ступенькам. Там в летней комнате, меня, в первую очередь, интересовал большой книжный шкаф, доверху забитый всевозможными томами. Внизу шкафа было отделение, где были сложены нестандартные по формату книги, нет не книги. Это были прекрасные альбомы. Когда я начал в них разбираться, я понял – передо мной раскрывается совершенно новый мир, в котором существовали образы и понятия, до сих пор мне совершенно незнакомые. Этот мир был представлен в шкафу деда Егора роскошными изданиями, созданными на чужбине. Я понял это, потому что текст, поясняющий содержание альбомов, был на чужом языке. В альбомах были рисунки, выполненные настоящими мастерами своего дела.