Лев Абакумов - Путь познания. Размышления…

От двора, к которому примыкали три наших жилых дома, он тянулся вдоль всего переулка, примыкавшего к нему слева. Конец сада упирался в Снегирёвскую улицу, где был пруд, который служил нам ареной для морских боёв, которые мы с Лёшкой Лебедевым устраивали на этом пруду. Соорудив из толстой сосновой коры корабли и оснастив их пушками, сделанными из малокалиберных патронов, и парусами, мы спускали их на воду пруда. Ветер гнал корабли, они сходились.

В нашем сознании это были настоящие морские бои потому, что на кораблях пушки были заряжены серой из спичечных головок и к пушкам были приспособлены фитили. Мы поджигали эти фитили перед спуском кораблей на воду и, сходясь, суда производили эффектные залпы навстречу друг другу. Так проходили эти морские бои.

В то счастливое время всё моё существо было наполнено ожиданием всё новых и новых свершений. Каждый день, засыпая вечером в своей кровати, я был полон ожидания следующего утра. Я жил с мечтой о том, что утром начну что-то совсем новое и незнакомое. Каждый день ждал и совершал новые мальчишеские подвиги. Это были то поход в бор, или мальчишеский налёт на бесхозные огороды, то игра с дерзким броском в загадочную Жириху, с таинственным и неразгаданным «Поповым верхом», из которого неимоверно трудно было выйти, словно какая-то неведомая сила заставляла нас ходить по кругу, не отпуская из своих оврагов. Таинственная сила «Попова верха» в моём сознании усугублялась ещё и рассказом бабушки.

Она на мой наивный вопрос, как на Абакумовский род свалилось «богатство», рассказала мне странную историю. В пору своей молодости, она однажды ходила за грибами на «Попов верх», когда она набрала грибов и вышла из леса в Жириху, ей повстречался странный человек, который, ничего не говоря, словно звал её куда-то, всё время повторяя, как припев «А-та-та-а-на-на, а-та-та-а-на-на». Бабушка, завороженная странным обращением, невольно пошла за ним. Через какое-то время человек привёл её к могучему столетнему дубу, росшему у «Попова верха», где начинались загадочные овраги. Человек этот, всё время повторявший слова «а-та-та-а-на-на», на мгновение исчез, а затем появился из-за столетнего дуба, со стороны оврагов, и потянул бабушку за руку, приглашая её следовать за ним. После некоторого колебания она подчинилась и пошла следом. Перед ними открылся вход в пещеру. Человек, засветив факел, повёл бабушку вперёд. Осторожно ступая в полутьме пещеры, бабушка, переступая с ноги на ногу, неуверенно шла за ним. И вдруг пламя факела осветило сказочную россыпь драгоценностей.

Человек сделал ей знак, означавший, что она может взять, что ей нравится, и подтолкнул её к сокровищу. Бабушка, зачарованная блеском золотых украшений, приблизилась к драгоценностям и выпустила его руку. Она стала рассматривать золотые украшения и взяла, что ей понравилось. Когда она пришла в себя от первого потрясения, рождённого видом сказочного богатства, она оглянулась и увидела, что одна, человек исчез. Придя в себя, бабушка взяла, что смогла и, не помня себя от страха, выбралась из пещеры.

Увидев дневной свет, бабушка Лена поняла, что очутилась у того столетнего дуба, к которому привёл её странный человек. Не помня себя от пережитого, она едва добралась домой. Так бабушка ответила на наивный вопрос ребёнка о том, почему дед Григорий Иванович был богатым человеком.

Возвращаюсь к своему любимому саду. Преодолев преграду забора, отделявшего дом от сада, через щель одной из досок, поворачивающейся на верхнем гвозде, я был уже в своём привычном окружении. Вокруг были милые мне деревья и кустарники. Здесь начинался мой завтрак – плоды многочисленных фруктовых деревьев. Я твёрдо знал, что они каждое утро подарят мне свои плоды – фрукты – яблоки, груши, не успевшие созреть. Это и составляло первое, что попадало мне на завтрак. Это был не просто участок земли, примыкавший к дому. Это был сад, взлелеянный чьими-то добрыми и тёплыми намерениями, может быть, это было желание моего деда Григория Ивановича – оставить своим потомкам обитель, полную тепла и плодов матери земли.

Или у деда были предшественники, или это была осуществлённая в ухоженном саду забота бабушки Елены Агеевны, в канун революции оставшейся в одиночестве, с восемью малолетними детьми. Во всём облике сада чувствовалась заботливая рука. Он начинался у небольшого огородика, на котором росли овощи, поступавшие к столу. От самого входа в сад в его глубину вела тропинка, проторенная среди травы, мимо зарослей воскового плюща справа и роскошного цветника слева – гордости бабушки и её дочерей, мимо двух беседок – решетчатой, приспособленной для чаепития, и более капитальной, в которую осенью ссыпался урожай антоновских яблок, мимо старой груши и сливовых деревьев. Мой путь вёл из сада, где росли скороспелые яблони, туда, где были заросли кустарников. Там росла малина, зрели крыжовник, красная и чёрная смородина, вишенник. Тропинка выводила меня к высокой, столетней ели, стоявшей в конце старого сада.