Лев Абакумов - Путь познания. Размышления…

Так я впервые услышал Лунную сонату. Его исполнение потрясло меня до глубины души. Моё увлечение музыкой не было чем-то преходящим. Оно увлекало меня и впредь. Особенно запомнились произведения Бизе – опера «Кармен» и «Хабанера». А когда стал известным и вошёл в круг советских композиторов Родион Щедрин, меня восхищала его «Кармен – сюита».

Слушая это произведение, я не раз вспоминал музыкальные упражнения братьев Щедриных, доносившиеся ко мне в далёкие годы детства из дома напротив. Впоследствии, я убедился в том, что именно их концерты, подслушанные мной, мальчишкой, сыграли решающую роль в становлении моего музыкального слуха. Иначе и быть не могло, ведь в Абакумовском доме я мог слышать разве что гитарные аккорды, извлекаемые моим дядей Михаилом и его сестрой Ольгой из видавшей виды гитары. И может быть, еще в их же исполнении мещанские романсы, которые, надо сказать, были написаны на стихи таких знаменитых и известных поэтов, как Есенин, Тютчев, Фет.

Наш сад был не только моей вотчиной, но и с течением времени стал ареной, где разворачивались события, в которых активное участие стала принимать Лёля. Она отличалась от остальных сестёр Абакумовых тем, что не замыкалась в своём узколичном мирке. Если все остальные сёстры, считавшие, что с приходом революции 1917 года они потеряли возможность найти себе спутника жизни соответствующего им образования и воспитания, то Лёля по возрасту учившаяся в обычной советской школе, была совсем другого мнения. Она постоянно общалась со своими школьными сверстниками – женихами, как говорили сёстры. Бабушка Лена в то время уже потеряла подвижность и сидела в нашей «зале» неподвижная, без надежды встать когда-то и хотя бы пройтись по дому.

Напротив кровати бабушки, в простенке между окнами, висело огромное венецианское зеркало, опиравшееся на ломберный столик. Благодаря такому расположению её кровати, бабушка могла постоянно видеть в этом зеркале, напротив её кровати, всё, что происходило в доме. Она этим своим положением постоянно и активно пользовалась, ведь она по – прежнему была главой семьи.

Лёля, в отличие от других сестёр, пользуясь своим положением, постоянно вращалась в кругу своих сверстников. Там были и Толя Балашов, её мальчик, товарищ, избравший карьеру пилота, который уже успел за пределами Алексина окончить летную школу, явиться в Алексин в броской летной форме, с личным оружием. Очень хорошо помню, что он увлёк Лёлю тем, что учил её обращаться с пистолетом, который гордо носил в красивой кожаной кобуре. Тогда Лёля училась стрелять из пистолета и брала у него в бору уроки стрельбы по импровизированным мишеням. Этот мальчик Лёле очень нравился, наверное, благодаря своей необычной для Алексина летной форме.

Многочисленные кавалеры – женихи, как называли их её сёстры, поочередно или вместе бывали в нашем доме, приходя на наши праздники – дни рождения, памятные даты, праздничные дни. Эти праздники, их активный характер, претендовавший на характер торжественных приёмов в нашем доме, неустанно поддерживала бабушка. Она была озабочена тем, что все её дочери никак не могут найти себе спутника жизни, но Лёля, по – мнению бабушки, была на особом положении в отличие от остальных сестёр Абакумовых. Её постоянные прогулки с кавалерами, которые всегда продолжались за полночь, так, что Лёля приноровилась, чтобы не потревожить остальных сестёр, с благоволения своей материи, возвращаясь из очередной прогулки домой, пользоваться крайним левым окном, находившимся как раз напротив бабушкиной кровати.

Таким образом, Лёля обходилась без того, чтобы будить весь дом своим поздним возвращением и в то же время была под постоянным контролем матери. Она приходила с прогулки, проникая в дом через окно. Эта её манера лазить в дом через окно стала настолько обычной, что окном стал пользоваться и я. Когда к нам приходил Юра, мы с ним тоже общались через это окно. И вообще пресловутое с благословенья бабушки окно, наверное, потому что оно было всегда в поле её зрения, стало нашим основным выходом в алексинский мир.

Именно через это окно к нам иногда наведывался Савельич. Это был, как мне объяснила бабушка, её старый знакомый. Он до революции работал в семье Абакумовых возчиком. Семья имела свой собственный выезд. Тогда, если говорить об окне, через которое мы все вместе с Еленой Агеевной общались с Алексинским миром, к нам пришёл Савельич. Он принёс Елене Агеевне, которую очень уважал, стерлядку, в то время ещё водившуюся в Оке. В тот день Савельич поделился с бабушкой своими новостями. Он рассказал о том, что его сын Гарик, который учится в Москве, скоро станет настоящим дирижером оркестра. Бабушка тогда с большим вниманием и пониманием выслушала его рассказ.