Святитель Иоанн Златоуст - Беседы о покаянии

Что блаженнее той утробы, которая могла рождать таких детей, кои способны иметь в себе Христа? Что плодоноснее той, которая родила всю вселенную? Что сильнее той, которая родившихся и возросших недоносков могла снова зачать и преобразовать? Это в естественных родах невозможно. Но почему Павел не сказал: «Дети мои, которых рождаю», но: «для которых я снова в муках рождения», хотя в другом месте говорит о себе, что он рождает: я родил вас во Христе Иисусе благовествованием (1 Кор. 4, 15)? Потому, что там он хотел показать только сродство, а здесь старался выставить и труд. Как же он называет чадами тех, которые еще не родились? Если он болезнует, значит, еще не родил: как же называет чадами?

Дабы ты знал, что он терпит уже не первые муки рождения; и этого довольно было, чтобы пристыдить галатов. «Я, – говорит, – был уже раз отцом и перенес для вас, какие следовало, муки рождения; и вы раз сделались уже чадами. Для чего же снова подвергаете меня вторичным мукам рождения, для чего же снова терзаете меня болезнями?» В самом деле, падения верных причиняли ему не меньшую скорбь, чем грехи еще не уверовавших: невыносимо тяжко было видеть, как верующие после участия в таких Таинствах уклонялись в нечестие. Поэтому он весьма горько и жалобнее всякой жены плакал и говорил: Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос (Гал. 4, 19).

А это говорил он для того, чтобы в то же время и ободрить, и устрашить галатов. Показав, что Христос не изобразился в них, Павел поверг их в смущение и страх; а, дав понять, что Он может изобразиться, опять возбудил в них бодрость. Слова – доколе не изобразится – показывают и то, что Христос еще не изобразился, и то, что Он может снова изобразиться. Если бы это было невозможно, то Павел напрасно бы и говорил им: доколе не изобразится в вас Христос , и обольщал бы их суетными надеждами.

2. Итак, зная это, не станем и мы отчаиваться, но и не будем совершенно беспечны: то и другое пагубно. Отчаяние не позволяет встать лежащему, а от беспечности падает и стоящий; то обыкновенно лишает приобретенных благ, это не позволяет избавиться от постигших зол. Нерадение низвергает и с самого неба, а отчаяние сводит в саму бездну зла, тогда как отсутствие отчаяния скоро изводит и оттуда. Вот смотри на силу того и другого. Дьявол прежде был добр, но, сделавшись беспечным и отчаявшись, пал в такую злобу, что после уже и не восстал. А то, что он был добр, – так послушай, что Христос говорит: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию (Лк. 10, 18).

Сравнение с молнией показывает и светлость прежнего состояния, и быстроту падения. Павел был хулитель, и гонитель, и обидчик; но так как возревновал и не предался отчаянию, то и восстал, и сделался равным Ангелам. Напротив, Иуда был апостолом, но, предавшись беспечности, сделался предателем. Разбойник, так как не отчаялся и после такой злой жизни, то прежде всех других вошел в рай; фарисей, по самонадеянности, пал с самого верха добродетели; мытарь, не поддавшись отчаянию, так исправился, что опередил и фарисея. Хочешь, покажу тебе и целый город, сделавший это? Так спасся целый город ниневитян. Хотя приговор повергал их в отчаяние, так как пророк не сказал, что если они покаются, то спасутся, но просто: Еще три дня, и Ниневия будет разрушена (Иона 3, 4), однако же, несмотря на то, что Бог угрожал, и пророк вопиял, и приговор не допускал ни отсрочки, ни ограничения, они не пали духом и не потеряли доброй надежды.

Бог для того не сделал в этом приговоре ограничения и не сказал: «Если покаются, то спасутся», чтобы и мы, когда услышим Божий приговор, произносимый без ограничения, тоже не отчаивались и не унывали, взирая на пример ниневитян. Но человеколюбие Бога видно не из того только, что Он, хотя и не сделал ограничения в приговоре, однако же, примирился с покаявшимися, а даже из того, что произнес безусловный приговор. Он сделал это, чтобы увеличить в ниневитянах страх и поразить великую их беспечность. Да и само время покаяния показывает неизреченное Его человеколюбие: что могли значить три дня, чтобы загладить столь великие пороки? Не видишь ли, как и отсюда открывается Божия попечитель-ность? Она-то преимущественно и содействовала спасению этого города.

Итак, зная это, не будем никогда отчаиваться, потому что нет ни одного столь сильного оружия у дьявола, как отчаяние. И мы не так радуем его, когда грешим, как – когда отчаиваемся. Можешь видеть на блуднике, как Павел страшился отчаяния больше греха. Обращаясь к коринфянам, он так говорил: Есть верный слух, что у вас появилось блудодеяние, и притом такое блудодеяние, какого не слышно даже у язычников (1 Кор. 5, 1). Не сказал: «на какое не решаются даже между язычниками», но: «какого не слышно», то есть, что у них нетерпимо даже по имени, на то у вас дерзнули самим делом. И вы возгордились. Не сказал: «и он, блудник, возгордился»; но, оставив согрешившего, обращается к здоровым, подобно тому как поступают врачи, которые, оставив больного, много говорят с родными его. С другой стороны, и сами здоровые были причиной гордости его, потому что не осуждали и не устрашали его.