Кирилл Шатилов - Осенью осенённая

Конечно, неплохо также знать слова «да» ( хай ) и «нет» ( ие ). Ие в японском используется гораздо реже, чем «нет» – в русском. Чтобы вы сразу поняли, что я имею в виду, возьмём для примера такой наш типичный диалог:

– Ну, ты как, пойдёшь?

– Неа.

Если бы то же самое говорили японцы, он выглядел бы следующим образом:

– Ты пойдёшь?

– Я не пойду.

То есть несогласие было бы выражено не коротким «нет», а постановкой всей глагольной конструкции в отрицательную форму.

– Икимас ка ?

– Икимасэн .

Вывод легко сделать самостоятельно.

Что касается хай в значении «да», то обычно им слушатели сопровождают речь говорящего (с непременным кивком). Помню, мой отец умилялся этой японской черте.

– Ты ему что-то говоришь, а он тебе «да, да, да». Но если ты потом спросишь: «Ну так как, вы согласны», он на полном серьёзе может ответить «Нет, конечно».

На самом деле, когда вы говорите хай собеседнику, это означает нечто вроде «Я вас слышу», не более. Если же вы действительно хотите сказать «да», то лучше это сделать при помощи фразы Хай со дэс или просто Со дэс .

Найти общий язык можно везде и всегда

Выучите приведенные выше словосочетания, и я вас уверяю, что вам они очень пригодятся. По поводу всего остального богатства японского языка можете не переживать. Если вам захочется поразить японца, спросив дорогу или сделав заказ в ресторане, что ж, можете воспользоваться многочисленными разговорниками. Только по своему опыту скажу: если вы владеете английским и знаете вышеупомянутые слова, большего от «белых» здесь никто не ждёт. Мне, чтобы уточнить, как куда-нибудь проехать, вполне хватало сумимасэн и максимально правильного произнесения названия нужного места.

Раз уж мы тут затронули тему японского языка как такового, а путь с девятого этажа до первого постоянно прерываем остановками, вежливыми охаё и поклонами с улыбками, давайте бросим взгляд на рекламные и информационные проспекты, украшающие кабину лифта. Здесь мы неминуемо столкнёмся с японскими иероглифами. Которые, если присмотреться, отличаются и от корейских, и даже от китайских. Хотя изначально последних в японский язык было позаимствовано порядка 60 000. Они составили корневую основу японского письма, которая получила название «кандзи». Однако если китайцам достаточно знать иероглифы, японская речь изобилует всяческими приставками и окончаниями, которые китайскими средствами не передашь. Поэтому на письме китайские иероглифы со всех сторон окружают упрощённые закорючки, называемые «хирагана». Ими и записываются фонетические формы исконно японских предлогов, приставок и т. п.

После реставрации Мэйдзи в 1868 году количество иероглифов в «кандзи» было радикально сокращено, а с 2010 года рядовой японец обязан знать всего 2 136 из них. Зато в сегодняшнем японском присутствует порядка 25 000 заимствованных слов, главным образом английских. И для их написания существует третья, специальная система письма, называемая «катакана».

Казалось бы, наличие такого обилия европейской лексики должно способствовать дружбе между народами и пониманию наших японских собеседников, однако этого не происходит по весьма прозаичной причине: иностранные слова записываются в соответствии с японским произношением, а оно весьма своеобразно. В японском языке, как я уже, кажется, упоминал, нет таких звуков, как «ш» (а потому нет суши, но есть суси), или «ж» (а потому нет плёнки «Фуджи», названной в честь горы Фудзи), или «л» (вместо которого они произносят «р»). Более того, поскольку японская речь сугубо слоговая (то есть практически все слова можно разбить на парочки согласный-гласный), то и заимствованные слова сперва раскладываются на слоги и лишь потом складываются вместе. Что из этого получается? Гостиница ( hotel ) по-японски звучит как хо-тэ-ру . Молоко ( milk ) теряется в слове ми-ру-ку . Голубой ( blue ) становится бу-ру . И так далее.

Чтобы хоть как-то помочь иностранцам разобраться в сложных перипетиях японского письменного языка и его звучания с момента «открытия» Японии для внешнего мира разные страны предпринимали разные попытки, в которых отсутствовало главное – универсализм. Голландцы записывали японские слова на свой лад, португальцы – на свой, и так бы всё и осталось, если бы в 1859 году с медицинской миссией в Японию ни прибыл доктор Джеймс Хепбёрн, которому в конце концов удалось «романизировать» японский язык. Получившуюся в результате запись японских слов понятной всем нам латиницей назвали «ромадзи». Доктор Хепбёрн помог японцам основать университет Мэйдзи Гакуин и стал первым его президентом, а в 1867 году его усилиями был составлен и издан первый японско-английский словарь. Сегодня «ромадзи» используется главным образом в европейских и американских книгах о Японии, а также на указателях улиц, за что японцам отдельное спасибо.