Вадим Эрлихман - Вольф Месссинг. Экстрасенс Сталина

Все это позволяет предположить, что история об украденной броши имеет источником не реальный случай из биографии Мессинга, а многочисленные детективные романы, которые телепат очень любил. Из приключений Ната Пинкертона, Ника Картера, Шерлока Холмса и других героев-сыщиков можно было легко заимствовать сюжеты для мемуаров – притом что в СССР эта «бульварная литература», конечно же, не издавалась и в библиотеках отсутствовала. Вероятно, из той же копилки Мессинг почерпнул другие «воспоминания», которыми делился с поклонниками письменно и устно. Конечно, для расследования преступлений люди обычно обращаются к полиции и лишь немногие, самые суеверные, зовут на помощь ясновидящих. Но Мессинг, прямо не говоря этого, намекает: вся Польша знала, что он справится с делом лучше полицейских: «Дел с похищениями мне пришлось расследовать немало. Но не подумайте, пожалуйста, что я превращался в некоего Шерлока Холмса. Меня привлекали только такие истории, где я мог способствовать, хоть в малой мере, торжеству правды и справедливости». Вообще-то, «настоящий» Холмс был именно таким, но телепат судил о нем не по Конан Дойлу, а по бульварному чтиву 20-х годов, где великий сыщик изменился не в лучшую сторону.

В мемуарах Мессинг излагает еще один случай своего общения с польской артистократией: «У одного польского графа началось неприятное для окружающих и очень странное заболевание. Ему представилось, что в голове свили себе гнездо… голуби. Да, обыкновенные голуби, сизари…

Одна из форм сумасшествия? Да. Навязчивая идея: “У меня в голове голубиное гнездо…”

Обращались к врачам. Но у графа был трудный характер, и лечиться он отказывался: ему казалось, что его любыми средствами стремятся заманить на операцию, во время которой разрежут голову пополам. Тогда обратились ко мне.

Я не стал убеждать больного, обращаясь к его здравому смыслу, что в голове голуби жить не могут. Наоборот, я принес с собой на первую же встречу длинную блестящую трубу на треноге – вроде переносного телескопа – с какими-то колесиками и винтиками. Установил ее и посмотрел сквозь эту трубу на голову больного.

– Да, граф, – сказал я, – вы правы. У вас в голове – голубиное гнездо. И – преогромное. Целая голубятня!

– А разве я сомневаюсь в этом? И день и ночь крыльями хлопают… А тут как-то к ним кошка забралась! Вот переполох был. Я думал, у меня голова лопнет…

– Могу выгнать ваших ненормальных жильцов, и притом так, что они не вернутся.

– Буду весьма обязан…

Еще раз посмотрев в трубу, “пересчитав голубей”, “прикинув”, как лучше их выгнать, я вернулся домой. На другой день граф прислал за мной с раннего утра.

– Вывелись птенцы – голубята! – объявил он почти радостно.

Снова пошла в ход труба – кстати, в ней не было даже оптического стеклышка. Выведение птенцов было подтверждено. На другой день была назначена решительная “чистка” графской головы-голубятни…

Заранее договорившись с родственниками графа, я провел в сад трех моих помощников с живыми голубями в руках. Завязав больному глаза, свел и его вниз. По моему знаку один из помощников выпустил голубя – я выстрелил перед лицом больного из пистолета. Затем, достав из кармана заранее подстреленного голубя, сунул ему в руку.

– Один готов, – сказал я. – Если бы я его не застрелил в воздухе, он мог бы вернуться. А теперь – шалишь! Все кончено…

Так повторялось еще два раза. Затем “выскочили” – просто от страха перед выстрелами – и новорожденные голуби…

Потом я позволил больному снять с лица повязку и открыть глаза.

Он собственноручно в моем присутствии закопал трупики бедных птичек под гигантским развесистым дубом в своем парке.

Голова у него оставалась “чистой” в течение нескольких лет, пока суть происходившего не раскрыл ему один близкий знакомый, полагая, что граф излечился навсегда. Узнав истину, тот с криком схватился за голову… Голуби с тех пор “жили” в ней у него до самой смерти. Думаю, средств вторично излечить его уже не было».

В принципе умелый гипнотизер вполне мог проделать такой фокус, который Мессинг объясняет вполне научно: «Просто я опустился до умственных способностей моего больного и средствами, доступными его пониманию, уничтожил его болезнь. Точнее, внушил ему, что он не болен… Человек поверил мне и мог бы оставаться здоровым до самой смерти». Как обычно, телепат изображает себя неизменно удачливым, почти всесильным – если его предприятия и не удаются, то по глупости или неумению других.