Вадим Эрлихман - Стивен Кинг

Автор выражает искреннюю признательность тем, кто помог в публикации этой книги и исправлении ошибок, допущенных в первом ее издании, а именно С. Бережному, Д. Быкову, Д. Голомолзину, М. Залесской, Б. Самарханову, А. Чернятьеву, М. Чертанову.

Тексты произведений, статей и интервью С. Кинга цитируются в переводах автора, Е. Александровой, А. Аракелова, И. Багрова, О. Васильева, В. Вебера, И. Гуровой, О. Колесникова, А. Корженевского, М. Левина, О. Лежниной, Б. Любарцева, М. Мастура, А. Медведева, С. Певчева, Т. Перцевой, Т. Покидаевой, И. Почиталина, Н. Рейн, Ф. Сарнова, В. Сухорукова, С. Таска, А. Тишинина, Е. Харитоновой.

Эрлихман, В.В.

Со Стивеном Кингом судьба свела меня неожиданно.

Нет, я не устраивал паломничества в штат Мэн и не заявлялся по-свойски в особняк, охраняемый чугунными вампирами. Кинг не слишком жалует незваных гостей, особенно из России (из этой книги вы поймете — почему). Все было проще и прозаичнее — в смутное время начала девяностых мне, безработному историку, предложили попереводить романы ужаса. Благодаря видео популярность этого жанра стремительно лезла вверх и гарантировала прибыль любому издателю. Начать решили, естественно, с Кинга, благо его русские издания тогда можно было пересчитать по пальцам. В ту пору я по юношескому снобизму не слишком жаловал массовую литературу и из Кинга не читал ни строчки, однако неожиданно этот автор меня «зацепил». Как и всю страну — следующие несколько лет он был в России самым продаваемым беллетристом, лишив этого титула незабвенного Дюма-отца.

Почему писатель, который никогда особенно не интересовался миром за пределами Америки, завоевал такую известность у русских (а также немецких, испанских, японских и многих иных) читателей? Почему у себя на родине он легко обошел по тиражам и доходам всех именитых коллег? Почему с наступлением нового тысячелетия, когда многие предсказанные им кошмары начали сбываться, его популярность вдруг упала? Все эти вопросы имеют отношение не только к личности Кинга, но и к судьбе современной словесности и шире — всего общества. Стивен Кинг, которого обычно числят по разряду фантастики, на самом деле пишет сугубо реалистично. И вполне может считаться зеркалом пусть не русской революции, но американской эволюции конца XX и начала XXI столетия, которая неминуемо отражается на всем остальном человечестве. Кроме этого, так сказать, внешнего пласта биографии Кинга существует и внутренний — судьба человека, который долгое время балансировал на грани безумия, убаюкивая своих внутренних демонов стуком пишущей машинки. До сих пор, несмотря на все нажитые миллионы, литература остается для него не только средством заработка, но и способом выживания, что, кстати, справедливо для любого настоящего писателя.

Кинг воздействует на читателей не только своими книгами, но и загадочным имиджем «мэнского отшельника »(совсем рядом, в Вермонте, тот же имидж много лет ковал для себя другой литературный гуру — Александр Солженицын). Он обожает не только пугать публику, но и интриговать ее, запутывая сетью мистификаций, как еще один наш соотечественник — Владимир Набоков. Немало людей, начитавшись его, тронулись умом или совершили всяческие преступления. При этом он искренне считает, что его книги идут на пользу человечеству: «Мы же не запрещаем спички оттого, что они могут вызвать пожар? »

Отношение мира к Кингу — не меньший парадокс, чем отношение Кинга к миру. Любимых писателей много, но мало таких, в ком видят если не пророка, то заклинателя, знающего тайны бытия. Кинг не только продается лучше своих коллег, но и получает больше всех писем — ему признаются в любви, исповедуются в грехах и просят совета, даже зная, что в лучшем случае письмо прочтет кто-нибудь из его секретарей. Фамилия оправдывается — он действительно Король американской литературы.

Странно, что республиканская по духу страна так тоскует по монархии, направо и налево раздавая звание «кинга».