Эллен Фришбуттер - Я и Мастер, кофейные диалоги

Состояние нехватки не возвращается, его нет в моём лексиконе, я в потоке, в котором (ровно в ту минуту, когда оно мне нужно) проявляется всё необходимое. ВСЁ: включая идеи слова, ситуации, людей, отношения в их приятном свободном взаимодействии, энергичность, здоровье и всё материальное, необходимое мне для жизни.

Знаешь Мастер, я даже не называю это деньгами, я поняла, деньги – это преграда (ограниченное условие принятое обществом, как игровое условие) между мной и изобилием. Состояние изобилия – это комфорт данный мне по-праву рождения, по-праву разрешения себе быть, жить. По-мере раскрыть своего истинного бытия и позволение проявлять мои желания со страстью уникального творца, а не только в стремлении овладеть количеством купюр.

Я только не пойму, что теперь они, деньги, мне больше не нужны? Их не будет в моей жизни, я буду обходиться без них? – Штирли наморщила лоб, напрягаясь и пытаясь понять ответ на волнующий её вопрос.

– Не горячись, ты помнишь, как постепенно, шаг за шагом, мы шли меняя твоё сознание? Вот так и сейчас, как только ты будешь готова – знание откроется тебе и не нужно продумывать путь заранее. Не нужно знать ответы наперёд. Не нужны вопросы – просто позволь себе расцвести в своём бытии. И наблюдай – как это будет происходить.

Как многие люди нашего мира, Штирли, набрав с годами вес и пытаясь его сбросить, боролась неимоверно с желанием поесть. Аппетит, как водится, посещал её ближе к ночи.

На ночь буду питаться лишь фруктами и овощами, – решила она. “Ох как хочется сладостей” – тело взывало, но короткая мысль была молниеносно нокаутирована правильной, поддерживающей здоровый образ жизни, мыслью.

Решив вкусить что-то вкусненькое и полезное Штирли взяла гранат. Медленно смакуя каждое зёрнышко, растягивая удовольствие и наслаждаясь, она чувствовала, как янтарные бусинки граната кисло-сладкими брызгами растекались во рту, даруя терпкую негу блаженства… Так приятно… и вдруг, её глаза обнаружили: красные капельки закончились, а желание кушать – нет… Ах какая несправедливость, сетуя, но с надеждой, она отправляется на кухню, в поисках нового фруктового блаженства. Гранатов на кухне не оказалось.

Что порадует меня теперь? Штирли прислушалась к себе. Глаза наткнулись на сладкий пончик, слюноотделение усилилось и вечный вопрос всех времен и народов: “Быть или не быть” ему в моем желудке? – стремительной белкой пронесся в её голове. Метнувшись по кухне в поисках часов: "а может ещё не поздно“ – мелькнула мысль-надежда.

"Съешь меня, съешь“, – раздался тихий, но проникающий во все клетки тела, голос пончика.

Часы показывали 23:40

Мозг взбунтовался и закричал: "уже поздно, но мне все равно, я умываю руки и иду спать".

"Спи мозг, спи, вторили ему, пробужденные запахом пончика, все до единой клетки тела." Голос их был смирен и тих, но полон надежды.

Единственная группа клеток – жировые – не намереваясь молча ожидать своей участи, быстро взяли быка за рога, они так подействовав на желудок, что тот закричал, заурчал, заскрипел и чуть не захлебнулся в собственном соку.

Штирли, почуяв нутром неладное, схватив правой рукой мандарин, а левой прихватив грушу – метнулась к кровати. Съедая свои припасы в темноте, она призывала сон, в котором мечтала забыться, чтобы только утром возобновить мысли о сладком круглом пончике, который уютно колечком, так и остался лежать на кухонном столе…

Утром, пончика уже не было.

То ли он ушёл обидевшись, то ли пригрезился бессонной ночью, то ли был миражом пробуждённого гранатовым соком желудка.

Но тут Штирли обнаружила розовую помадку на усах мирно спящего кота и поняла, что кот, не болея диетами и не страдая угрызениями совести (которой у него вовсе нет, его испачканные усы оголяли правдивую суть) – съел сладкое чудо. И никаких ночных наваждений не было, всё, от урчания в желудке, до недовольства многочисленной группы жировых и других клеток так горячо любимого ею тела – было реальным ночным опытом.

Глоток кофе и тёплое солнышко в морозном окне пробудили инстинкт охотника и она отправилась в магазин за новой сладкой радостью. Делая специально двухкилометровый крюк, в надежде сжечь побольше калорий и, только после усилий, вознаградить себя пончиком.

Два километра – достаточно долгое расстояние, шагая в одиночестве, она обычно настраивалась на Мастера, в ритме шага беседы получались такими же оживленными и глубокими, как и с чашечкой кофе.