Исраэль Дацковский - Орбиты Израиля. Том 1

В последние полтора века, после постепенного падения стен гетто и эмансипации иудаизм продолжает переживать не лучшие свои времена. Над евреями пронеслась Аскала́ (формальный перевод – Образование, но смысл – отказ от еврейского образа жизни (и даже от традиционных элементов одежды) в нееврейском окружении и «сохранение» еврейства только дома, что принципиально невозможно, т.е. в действительности – полный отказ от еврейства, тотальная ассимиляция за период меньший, чем продолжительность жизни одного поколения), широкими шагами продолжает свой разрушающий путь реформизм, с огромной скоростью крепнет и ширится ассимиляция, в середине ХХ века на евреев обрушилась страшнейшая Катастрофа европейского еврейства. Даже чудесное воссоздание своего государства, несмотря на его поразительные, неописуемые успехи, не привело к тому, о чем мечтали поколения евреев в рассеянии.

Мы видим корень проблем в ошибках, допущенных и допускаемых многими крупными раввинами с середины XIX века до сегодняшнего дня. Эти ошибки касаются многих областей еврейской жизни и в первую очередь – области изучения Торы и мира вокруг нас, образа жизни тех, кто называет себя «сыновьями Торы», участия (точнее, неучастия) верных Торе в государственной и политической жизни Страны, осутствие их влияния на школу в Израиле (а не только на школу ультрарелигиозную). Корень этот ошибок лежит в том, что вынужденное переселение евреев в гетто почти пять веков назад резко изменило смысл изучения Торы, сведя его к изучению (или к «изучению») исключительно одного Талмуда с весьма редкими вставками алахического кодекса «Шульха́н ару́х». Стало считаться, что знание алахи необходимо только раву, а обычный еврей (искусственно лишенный знаний алахи) должен по всем, не только по принципиальным вопросам жизни, но даже по мелким практическим вопросам обращаться к раву. Значение практической алахи свелось к личной алахе, определяющей личный статус еврея, так как не стало поля для применения алахи общественной, регулирующей многообразие общинной и государственной еврейской жизни, – ушло само многообразие еврейской жизни, прекратились многие общественные связи, потерялись необходимость и смысл изучения многих аспектов Творения. Алаха́ застыла и потеряла свой живой характер. Существенно сократилось изучение Пятикнижия, практически перестали изучаться книги Пророков и Писания. Само изучаемое Учение, оторвавшись от реалий жизни, приобрело характер учения караимского, учения, высшим критерием ставящего авторитет написанного текста (по мнению рава Элиэзера Берковича, более подробно разбираемому в первой главе). И когда в мир пришла эмансипация (еврейская эмансипация, в отличие от женской эмансипации), лидеры и учителя нашего народа постарались этого не заметить и продолжить еврейское существование, соответствующее существованию евреев в гетто, – лозунгом еврейской жизни стал лозунг «Ничего не меняем!» Как мы покажем в седьмой главе, этот лозунг спустя целый век породил Катастрофу европейского еврейства. Но этот же тип мышления уже после Катастрофы был принесен уже в независимое еврейское государство и многих евреев запер уже тут в гетто без видимых стен, хотя жизнь настоятельно требовала восстановить как еврейскую полноценную, самостоятельную жизнь, так и алаху – живую, активную, развивающуюся и дающую ответы на многие вопросы общественной и государственной еврейской жизни, на вопросы, которые раньше было бессмысленно даже задавать. И именно религиозные евреи должны были возглавить и организовывать построение именно еврейского государства в стране Израиля, а не запереться в гетто с прозрачными, но непреодолеваемыми стенами.

Попытки «сыновей Торы» (то есть тех, кто в своем желании сохранить и увековечить уже ушедшее из мира гетто, в котором не было иного применения силам и мозгам евреев всех возрастов, продолжил изучение Талмуда как единственного дела жизни) отделиться от нерелигиозного еврейства Израиля, остаться запертым в гетто с невидимыми стенами, отказаться от активного (а нужно было бы – определяющего) участия в жизни евреев Страны в первую очередь, по нашему мнению, сильно навредили самим «сыновьям Торы». Эти попытки сохранения гетто дезориентировали «сыновей Торы» в мире, заперли их в их тесном, душном мирке, не связанном не только с широким миром Тв-рца, но и даже с гораздо более узким миром еврейского народа, который без настоящего еврейского руководства тоже потерял ориентиры и направление движения, который потерял знание Тв-рца, знание своей роли в Его мире и столь нуждается (даже без собственного осознания этой потребности) в верном живой Торе еврейском руководстве, в еврейской армии, в еврейском суде, в еврейской школе, наполненной духом Тв-рца и изучающей Его доступные нашему изучению проявления в Его мире. Такое отделение «сыновей Торы» от широкого еврейского мира, неучастие в его реальной жизни, несомненно, навредило и самой Торе, ее изучению даже теми, кто такое изучение провозгласил единственным делом жизни. Живая Тора – дама капризная, и Она не согласилась остаться в гетто после падения его стен, не согласилась на свое искусственное отделение от жизни Ее народа – и Она обиженно ушла, оставив лишь свои одежды в руках, пытавшихся присвоить ее лишь себе.