Петер Антес - Религии современности. История и вера

Просвещение и секуляризация — таковы два ключевых слова, которые характеризуют отношение современного мира к религии. С просвещением связывают при этом примат разума и его критические подходы к догмам и основам веры; секуляризация способствует вытеснению религии из общественной жизни и ограничению религиозных проявлений сферой частной жизни индивидуума. Тем самым в то же время становится очевидно, что оба эти ключевые слова обозначают и раскрывают скорее текущий процесс, нежели состояние окончательно достигнутой цели. Основная суть этого процесса выражается в убеждении в неуклонном, необратимом, — несмотря на отдельные зигзаги и возвращения назад, — развитии тенденции, в силу которой религия, если только она вообще сохранится, вынуждена будет примириться с данным положением.

Если эта тенденция отвечает действительному положению вещей, как это в течение многих десятилетий считалось в развитых индустриальных европейских странах, то, следовательно, решающее значение приобретают исключительно рациональные, основанные на доводах разума решения в планировании промышленности и хозяйства, медицины и военной стратегии, а также всей внутренней и внешней политики. Для того, чтобы рациональные планы могли претвориться в жизнь, из расчетов должны быть исключены все иррациональные компоненты, которые обычно связывают с религиозным сознанием. А там, где эти компоненты всё же дают о себе знать, как в некоторых аграрных областях Европы или в отдельных странах так называемого «третьего мира», их следует, согласно данной теории, воспринимать как реликтовые явления, как пережитки прошлого, которые хотя и сохранились до сегодняшнего дня, но никакой длительной перспективы перед собой не имеют, так что им можно смело уже теперь не придавать особого значения. И хотя их дальнейшее существование в частной жизни может оставаться незатронутым, это уже не играет роли в формировании общественно-политической ситуации.

С середины 1970-х годов постепенно проясняется, что абсолютизация просветительской и секуляризаторской тенденции несостоятельна, ибо не отвечает действительному положению дел [1] 1. См. об этом: Gilles Kepel. Die Rache Gottes. Radikale Moslems, Christen und Juden auf dem Vormarsch. München 1991. , что после распада «восточного блока» стало совершенно очевидным [2] 2. См. об этом: Hubert Seiwert. Das Ende des real existierenden Atheismus. Im öffentlichen Bild von den Religionen muß manches revidiert werden. // Die Frankfurter Allgemeine Zeitung vom 25. Mai 1992, Nr. 121, S. 13. . Религия снова заявила о себе на политической сцене и начала пробуждать к себе общественный интерес по крайней мере в двух основных аспектах: как политически активное вторжение в светский мир и как восстановление волшебной магии «расколдованного» в процессе секуляризации мира, возвращение ему утраченного волшебства.

Самым известным проявлением возвращения религии в общественную жизнь становится так называемый религиозный фундаментализм. Даже если такое понятие и определение нельзя назвать удачным и точным выбором, поскольку этот общий термин охватывает в высшей степени разнообразные, гетерогенные представления, не делая между ними различий, позволяя предположить, будто все, на кого распространяется эта характеристика, принадлежат к одной группе с одинаковым сознанием, что совершенно неверно [3] 3. См. об этом: Peter Antes. Religiöser Fundamentalismus // Uwe Hartmann und Christian Walther (Hrsg.), Der Soldat in einer Welt im Wandel. Ein Handbuch für Tjeorie und Praxis. Mit einem Vorwort von Bundespräsident Roman Herzog. München-Landsberg am Lech 1995, S. 54–60. , сам по себе успех этого термина, вошедшего в широкий оборот, свидетельствует о его соответствии новой ситуации. Многие из тех, кто до сих пор верил в необратимость процессов просвещения и секуляризации и в нерушимую силу этих тенденций, начинают сомневаться в своей правоте, поскольку факты со всей очевидностью противоречат этому. Прежние модели и методы общественного анализа не в состоянии объяснить активной экспансии групп, чьи действия имеют религиозную мотивацию на политической сцене, казалось бы, уже целиком отданную во власть разума. Это равным образом касается и той роли, которую сыграла религия при распаде «восточного блока», и так называемого религиозного фундаментализма. Неспособность понять новые проявления общественной активности во имя религии и веры сопровождается и бессилием адекватно на них реагировать, чтобы выработать систему действенной защиты общества от столь неожиданного наступления. Это особенно важно, когда речь идет о предотвращении отельных террористических актов, возможной угрозы атомного оружия, которое, несмотря на все договора о его ограничении, всё еще может попасть и попадает в руки религиозных экстремистов, которые, обладая руководящими государственными функциями, как какие-нибудь иранские аятоллы, в случае конфликта могут придать применению атомного оружия религиозную легитимизацию.