Цзэдун Тао - Внутренняя империя Юань

– Разве я не прав, что хочу удалиться от всех этих забот? – почти заплакал Ван Юань

– Куда? – спросила Наргиз. – Неужто, прямо в объятия Будды-Майтрейи?

– Да куда угодно, чтобы не видеть, как торгуют верой святой!

– Все же, Милость тоже присутствует здесь, и не оставляет несчастных.

– Но, простите, кто здесь вообще понимает, о чем разговор? – удивленно спросила Будда, сидящая в позе лотоса на кровати. – Мир расширяется – тонет, погружаясь во тьму.

– С ней трудно спорить, – Наргиз махнула рукой в сторону будды. – Как трудно вывести к Свету не желающего спасать свою душу.

– Давай сохраним паритет, – произнесла будда, – время рассудит.

– Времени почти не осталось! – воскликнула Наргиз. – Спасай свое тело, любимый. Душа – его пленница, последует куда поведут, а там, Бог поможет.

В это время в спальню ворвался старший сын хана Хулагу, Абака, поднял лежащее возле ханского ложа бесчувственное тело, взвалил как сноп себе на плечи и потащил его куда-то в темноту…

Ван Юань удивленными очами наблюдал за этим со стороны, но неожиданно его рвануло, словно козу, привязанную к колеснице, и он понесся в хороводе звезд, будд и чертей, прямо в руки своей умной жены Думарины.

– Вставай, господин мой, – произнесла Думарина, когда Абака грохнул телом в доспехах о мраморный пол.

– Докуз-хатун попросила спасти его, она мне как мать, – произнес Абака. – Ты умна и красива, вам оставаться в ханском дворце ни к чему.

– Ты нам поможешь бежать? – с надеждой спросила сирийка.

– Уже помогаю, – произнес Абака-хан.

А к утру оказалось, что в ханских покоях нашли несколько окровавленных тел кэшиктенов из личной охраны Хулагу, и конечно, обвинили во всем пьяных и ничего не смыслящих послов Берке, а с ними заодно и купцов, в черных, блестящих, словно вороньи перья одеждах. Такой оборот дела сильно пошатнул веру Ван Юаня в справедливость и торжество истины; в конечном счете, он понимал, что владея настоящей жемчужиной, трудно сохранить ее от чужих рук, – он не смел даже сомневаться в хане Хулагу… но отлично почувствовал, что столкнулся с иной, могущественной и чужой правдой. Хотя, все вокруг поклонялись Небу и Богу. Просто на деле оказалось, что одним – приход, а другим расход и потери… – под благовидным предлогом смирения, борьбы со страстями и подвигом самоотречения. Но кто может заявить об этом во всеуслышание и понять до конца пути Промысла в мире?

глава 4.

"Дао есть глубина Бытия".

Лао-цзы.

Люди злы в своей сути и всегда ищут причину, ищут Того, кто так опрометчиво сотворил бесконечность – непостижимость её порой шокирует даже святых – горько оплакивая свое безнадежное дело, они повторяют про себя словно заклинание: Бог не виноват! То кто же тогда?! Кто заставляет рождаться под этими звездами, думать и понимать, что ты недостоин даже помыслить о присутствующей над тобой глубине. А рядом невежды, злые и проворные словно черти в предбаннике Рая, хоть и плавают мелко, довольны безумием и безнаказанностью, и заявляют, что правда на их стороне!.. И то, что "изящные вещи и слова могут быть куплены ценой. Добрые поступки могут быть совершаемы всеми" . Ведь Дао не только сокровище добрых людей, оно в равной степени достояние каждого, кто, так или иначе, родился в этой долине слез, – жадно вцепившись руками, зло держит Дао с удвоенной силой и вряд ли уступит по-доброму… Где ж тогда справедливость? Хотя каждый, кто хоть однажды понял всю глубину порока и всю глубину Неба над головой, понимает, – люди злы, но нельзя бросить мир.

И вот эти злые и хитрые люди не стали довольствоваться лишь созерцанием, хотя оно в тысячу раз прекраснее любой вещи – сели на колесницы, и не просто в телеги, а в самые что ни на есть дорогие, царские "дрожки" и покатили по жизни, держа при этом в потных и сильных руках жемчужину Дао, – нищему страннику только челюсть отвиснет, когда повстречав на Пути колесницу, он упадет на колени и склонится в поклоне… – ведь Дао, а после начнет от отчаяния рвать одежды и посыпать голову пеплом. Где ж тогда справедливость?

Но постой, подними голову в Небо – над тобой бездонная глубина! Да и кто ты такой, чтобы вопить во всеуслышание о преступлении? И не оттого ль Дао так ценили древние мудрые люди, что оно милует грешников… и прощает преступников. Похоже, истина в этом, пойми – настоящая Суперистина. Ведь согласись, ты со своей правдой и обостренным чувством справедливости так бы никогда не сделал. Да и кто, в конечном счете, кроме тебя самого виноват в том, что тебя обобрали? Видимо, только зависть и око лукаво, о которых ты, пока, и слыхом не слышал.